Имперский ястреб - Диана Удовиченко Страница 46

Левое ухо заныло, сквозь сон я услышал протяжный вой. Что—то надавило на грудь, сердце на мгновение сжалось, и снова забилось ровно. Картина мира, в котором остановилось время, рассыпалась, исчезла, растворившись в быстром кружении разноцветных пятен. Не просыпаясь, я перевернулся на другой бок, почувствовав, что к голове прижимается что—то теплое и мягкое…

Я проснулся от невыносимого голода и вспомнил, что вот уже двое суток почти ничего не ел. Живот подводило, и я потянулся к своему мешку. Мимоходом прикоснувшись к ноющему левому уху, догадался, что ночью меня навестил Бродяга. Эх, Мраково животное, какой сон испортил! Еще какой—то миг – и я увидел бы лицо моей матери. Пусть во сне, пусть придуманное моим сознанием, но я сохранил бы его в памяти. И пронес бы через всю жизнь, бережно лелея, как мою самую большую драгоценность. Может быть, этот мир, который держит ее в плену, приснится мне еще раз?

– Как спалось, лейтенант? – приветствовал меня Добб. Подошел и присел рядом, наблюдая, как я с жадностью грызу сухари, запивая их водой из фляги.

– Ничего, – с набитым ртом промычал я.

– Ребята говорят, того, этого, ты вчера отличился? Наемника завалил, говорят.

– Не совсем, – пришлось признаться, как было дело.

– И ничего, все равно – боец! Ведь один раз всего—то я тебя поучил. А ты не растерялся! Надо бы, того, этого, тебе еще позаниматься. Только вот когда?

– А насчет дикаря ты не думай. Он вчера тебе помог, потому как понял, что ему выгодно. А сегодня на тебя из кустов нападет, – подал голос Зарайя.

– Одначе, пора выступать, – сказал Давин, обстоятельно, как все, что он делал, перекладывая вещи в своем мешке.

Я поднялся, со вкусом потянулся. Вот теперь и дальше идти можно! Как все же полегчало после крепкого сна и хоть какой—то еды. Только почему—то глаза превратились в щелочки, а нос побаливал. Почесал было в затылке, да рука наткнулась на свалявшийся колтун из волос. Конечно, после купания в грязи… Я нашел глазами Лютого. Тот выглядел не лучше: длинные волосы утратили прежнюю серебристость и свисали грязными сосульками. У Ома был недовольный вид, однако мой взгляд он встретил спокойно и без прежней враждебности. Уже неплохо. А лицо—то! Места живого нет. Я откопал на дне мешка баночку с заживляющей мазью и, подойдя, протянул ее своему вчерашнему сопернику.

– А вы, лейтенант? – ровно спросил он, и я вспомнил, что моей физиономии тоже досталось не меньше. Словно в ответ на мою мысль, заныли скулы и подглазья.

– Конечно, – я зачерпнул мазь, подавая Лютому пример.

Вокруг деловито, по—военному четко, без лишней суеты, двигались солдаты.

– А этот почему не встает? – вдруг спросил подошедший Дрианн, указывая на парня, завернувшегося в плащ и не делавшего ни малейшей попытки подняться.

– Это мой, – усмехнулся Добб, – очень уж поспать любит! – подкравшись к солдату, капрал наклонился к самому уху и завопил. – Борил, подъем!

Никакой реакции не последовало. Дрианн побледнел и вцепился в рукав моей рубахи.

– Что с ним?

Добб прикоснулся к плечу воина и с силой встряхнул. От резкого толчка парень перевернулся с бока на спину, пола плаща откинулась, и мы увидели безжизненно бледное лицо. Странно, что глаза солдата были закрыты, а на губах застыла блаженная улыбка.

– Я сейчас! – Дрианн кинулся к воину и присел рядом с ним на корточки. – Я помогу!

Капрал кончиками пальцев дотронулся до шеи парня.

– Поздно, он уже с полночи как мертвый. Того, этого… остыл совсем.

– Но… почему? Что могло случиться?

В голове не укладывалось, что здоровый, сильный мужчина, опытный воин, умер не от ран на поле боя, а во сне, как древний старик, или больной младенец. Совсем жутко стало, когда я понял: Борил спал в нескольких даймах от меня. Значит, я ночью лежал рядом с трупом! А может быть, если бы проснулся вовремя, сумел бы помочь! А потом царапнуло жуткое подозрение: а уж не Бродяга ли так отличился? Не знаю, с чего я это взял, наверное, вспомнил свою собственную оторопь при каждом появлении кота. Повертев эту мысль в голове, я отбросил ее: все же зверь ночует у меня на груди не в первый раз. Если и были у него кровожадные наклонности, скорее всего, они бы уже давно проявились. Да и что он мог сделать против опытного воина? К тому же, никаких царапин и укусов, указывающих на причастность кота к гибели Борила, на теле не было.

– Кто ж знает, – вздохнул Зарайя. – Может, змея укусила, или какая другая гадина. А может, сердце не выдержало.

Опять же: укуси его змея, место укуса неизбежно бы распухло и покраснело.

– Но его же надо похоронить, – маг чуть не плакал.

– Похороним, не бойся, – хмуро проронил Хамар. – Своих не бросаем.

– Мы с моими ребятами в деревню вернемся, возьмем там какой—никакой инструмент, могилу копать, – сказал Добб.

– А если погребальный костер? – мне была невыносима мысль, что тело солдата останется гнить здесь, в этой чужой враждебной земле. По мне, так лучше уж превратиться в пепел.

– Ты глянь, лейтенант, какая здесь сырость, – ответил Зарайя. – Не сгорит, тлеть будет.

– Но ведь в деревне дома горели!

– Они из травы, им вспыхнуть – делать нечего.

Похоже на то. А в первой деревне для пламени, забравшего тело Грика, дикари принесли откуда—то высушенные ветки. И все же… Джунгли полны голодного зверья. Как бы глубоко мы не похоронили несчастного Борила, кто поручится, что привлеченные запахом смерти падальщики не раскопают свежую могилу? Словно в подтверждение моих мыслей из—за дерева высунулась острая мордочка какого—то зверя. Он был немного похож на волка, но не такой крупный, а шкура имела грязно—бурый цвет. Дрожа то ли от страха перед людьми, то ли от нетерпения, животное поводило носом, жадно принюхиваясь. Жара, сырость… разложение начинается моментально. Добб шикнул, и зверь, слабо тявкнув, скрылся.

– Не нужно могилы, – решил я.

Расточительно с моей стороны тратить магические силы. Но благодаря амулету дяди Ге я за ночь полностью восстановился после вредоносного воздействия Мрака. К тому же, огонь развести как—нибудь да получится, и он сам сделает свою работу, надо будет только немного ему помочь. И есть еще Дрианн… Я вопросительно взглянул на юношу. Тот понял меня без слов:

– Я готов, Рик. Вы правы: нельзя его тут оставлять.

– Отставить, – сказал я десятку Добба, мысленно отметив, что именно этот приказ произношу чаще всего. – Мы сами.

Воины нарубили веток и собрали из них большое кострище, на которое положили тело Борила. Молча постояли вокруг.

– Прими, Луг, его душу в Счастливых долинах, – произнес я.

Добб щедро плеснул на ветки крепчайшую старку из своей фляги и поднес огниво. Лизнув поднесенный ему напиток, огонек пыхнул и резво побежал по кострищу. Но вот он столкнулся с сыростью, пропитавшей все здешние растения, и ослаб. Костер чадил и еле тлел.