Троя. Грозовой щит - Дэвид Геммел Страница 45

Маленький лампион погас, но Андромаха едва заметила это. Сидя у кровати, держа Геликаона за руку, она смотрела на его лицо, смертельно бледное в свете луны, проникавшем через открытое окно.

Сегодня не было кошмарных сновидений, призывов, обращенных к близким, которые погибли.

Андромаха почувствовала, что конец близок. Гнев и ярость поднялись в ней. Девушка презирала это чувство жалкой беспомощности. Всю свою жизнь она верила в силу действия, которая одна определяла ее судьбу и судьбу близких ей людей. Когда на Аргуриоса напали убийцы и он долго не мог восстановить свои силы, она заставила его плавать в море, веря, что это вылечит его. Так и случилось. В Фивах, когда маленького мальчика, Салоса, избили и он лежал без сознания, она сидела у его кровати, разговаривая с ним и нежно обращаясь к нему. Он проснулся и улыбнулся ей. Всегда в прошлом она находила способ изменить события, подчинив их своей воле.

Но затем умерла Лаодика. Эта смерть образовала трещины в крепостных стенах уверенности Андромахи. Теперь стены рушились, и девушка видела, что за ними скрывается не уверенность, а тщеславие.

Ночь была прохладная, но на прекрасном лице Геликаона блестел пот. «Какое лицо!» — подумала Андромаха, потянувшись, чтобы коснуться горячей щеки.

Они обменялись только одним поцелуем — в ту ночь, когда мир искупался в крови и враг был рядом. Один поцелуй. Одно проявление любви. Одна надежда, что, если они выживут, то будут вместе.

Ночь невероятной победы и ужасного горя.

Гектор, которого считали погибшим, вернулся, покрыв себя славой. Гектор!

Теперь ей хотелось возненавидеть его за ту печаль, которую она узнала. Но девушка не смогла. Потому что не Гектор приказал ей покинуть остров Тера, и не Гектор торговался о приданом. Даже выбрал ее не Гектор.

Ее отец заключил сделку с царем Приамом, получив золото в обмен на Андромаху, которую продали, словно корову, в троянскую царскую семью.

Из окна подул холодный ветер, и Геликаон тихо застонал. Он открыл глаза; обычно ярко-голубые, теперь в лунном свете они казались серебристо-серыми.

— Андромаха, — прошептал он. Девушка пожала его руку.

— Я здесь.

— Не… сон… тогда?

— Не сон.

Наполнив чашу водой, она поднесла ее к его губам, он немного попил и снова закрыл глаза.

— Геликаон, — прошептала она, — Ты слышишь меня? Ответа не последовало. Он снова спал, уносясь от нее к Темной дороге. Сердце Андромахи болезненно сжалось.

— Ты помнишь берег в бухте Голубых Сов, — сказала девушка, — где мы впервые повстречались? Я увидела тебя тогда в лунном свете, и что-то внутри меня тотчас догадалось, что ты станешь частью моей жизни. Одиссей отвел меня к оракулу. Его звали Эклид. Он сказал мне… он сказал мне… — у нее потекли слезы, а голос начал дрожать, — что я познаю любовь такую сильную и бурную, как Зеленое море. Я посмеялась над ним и спросила, кого мне искать. Он ответил: человека с одной сандалией. Когда мы с Одиссеем покинули палатку, я увидела вдалеке обычного воина в одной сандалии. Завязка на его сандалии порвалась, и он отбросил ее. Я тогда засмеялась и спросила Одиссея, не обратиться ли мне к этому воину, любви всей моей жизни. Жаль, что я этого не сделала, Геликаон, потому что это был ты, переодетый, чтобы обмануть убийц. Если бы я позвала тебя тогда… если бы ты повернулся ко мне…

Она опустила голову и молча упала на кровать.

Услышав шаги в коридоре, девушка быстро вытерла глаза рукавом зеленого пеплоса.

Дверь открылась, вошел Гершом, придерживая дверь, чтобы впустить высокого, крепко сложенного человека в длинном развевающемся одеянии. Андромаха встала и посмотрела на незнакомца. У него были злые глаза под густыми, щетинистыми бровями.

— Это целитель, — сказал Гершом. — Я попросил его прийти.

— Ты больше похож на воина, — заметила Андромаха.

— А я и есть воин, — ответил ей мужчина глубоким голосом. Пройдя мимо нее к кровати, он склонился над Геликаоном, откинув белую простынь, чтобы посмотреть рану.

— Принесите света, — приказал он.

Гершом покинул комнату и вернулся с двумя светильниками, которые поставил у постели. Бородатый целитель встал на колени и поднял руку Геликаона, еще больше открыв рану. Затем он фыркнул.

— Очень плохо, — сказал он, положив руку на лоб больного. — Хуже, чем я опасался.

Он достал из своей сумки маленькую керамическую банку, накрытую марлей, и тонкую деревянную ложку. В мерцающем свете Андромаха увидела, что он намазал рану тем, что в ней было, — белой пастой. Девушка присмотрелась более внимательно. Паста шевелилась!

— Что ты делаешь? — закричала она, бросившись на незнакомца. Гершом схватил ее и оттащил назад.

— Ты должна доверять ему! — воскликнул он.

— Это же черви!

— Да, это черви, — согласился целитель, сидящий у кровати. — Но это его единственный шанс выжить. Хотя, возможно, уже слишком поздно.

— Вы оба сумасшедшие?! — закричала Андромаха, вырываясь из рук Гершома. — Эти создания порождает грязь.

— Ты — Андромаха, — сказал незнакомец ровным голосом. — Дочь Ээтиона, царя Фив у горы Плака. Я знаю тебя, девушка. Жрица Минотавра. Невеста Гектора. По Трое ходит много историй о твоей смелости. Ты спасла царя от убийцы. Ты взяла лук и стреляла в микенцев, когда они напали на дворец Приама. Ты помогла вылечить воина Аргуриоса, — говоря все это, он продолжал накладывать маленьких белых червей на рану. Затем он положил на них кусок марли. — Ты сильная и гордая. Но ты молода и не знаешь всего, что нужно знать.

— А ты знаешь? — воскликнула Андромаха, все еще пытаясь вырваться из объятий Гершома.

— Послушай меня! — резко заговорил целитель. — Черви съедят разлагающуюся плоть, а вместе с ней и болезнь. Ты права, что это создания грязи. Они питаются грязью, которая убивает его. Отпусти ее, Гершом.