Лучезарный след - Елена Суханова Страница 45

Я бросила взгляд через пухлое плечо в клетчатой рубашке на противоположную стену. Цифра «десять» бордовой краской на синем фоне. Десятый этаж. Если я позову на помощь Дубинина, он услышит? Ой, нет! Он сегодня на работе.

– А ты, что, собирался?

– Чего собирался?

Ну, тупой!

– Со мной связаться.

Донёсся звук шагов. Кто-то поднимался по лестнице. Мне только свидетелей не хватало. Нынешним вечером родится новый слух.

– Нет. Не собирался.

– Ну и пусти, тугодумина. Идти мне надо.

– Так ты скажи, а чё Гуляев-то?

Провалился бы ты вместе со своим Гуляевым! Неглубоко. Хотя бы на девятый.

– Отвяжись от меня!

На лестнице показался Пересвет. Прелесть, какая картинка! Я – подопытная лягушка в лапах плохо соображающего школьника.

– Ты… – начал детинушка.

– Руки убери, – зло прорычала я сквозь зубы и собралась добавить непечатность. Собственно, руками толстяк меня почти и не трогал, но обойти себя не давал.

– Чё ты ругаешься? – тон изменился, будто школьника обидело презрение лягушки. – Я же по-людски поговорить хочу. Из чувства мужской солидарности. Жалко мне Гуляева. Вдруг бы ты его совсем извела?

– Да не нужен мне твой Гуляев, изводить ещё его. Иди куда шёл. Дорогу освободи, – и снова добавила несколько жалобно, – пожалуйста.

Тут Пересвет оказался рядом, положил руку на то самое плечо в клетку и сказал остолопу:

– Пойдём-ка, потолкуем, – после чего повёл его на этаж (а тот послушно пошёл). Я заглянула в широкие двустворчатые двери и заметила, что парни свернули к лифтам. С удовольствием бы осталась послушать, о чём Пересвет станет толковать с пьяным раздолбаем, но кожу уже начало покалывать, предвещая скорое прорастание шерсти. Я припустила наверх. Еле успела вбежать в комнату и снять джинсы.

Весь вечер прорыдала. Лежала без света в кровати и ныла. Грозилась, смотря на прямоугольный проём окна: «Ну, попадись мне, Лучезара!»

Что я в таком случае сделаю?

Да ничего.

Но поразмышлять в стиле «я тебя достану» было приятно.

Ягода, ответь. Прояви человечность.

Лежу тут. А жизнь мимо проходит. Я из тех людей, у кого к жизни постоянно какие-то претензии.

Стоит изменить себя?

Допускаю.

Около полуночи зазвонил сотовый. Осенью я просила Пересвета установить мне занятную мелодию на его вкус. Он закачал песню из заокеанского фильма про инопланетных героев. Фильм прокатился по миру с хорошими сборами прошедшим летом. Герои зрителю понравились. В данный момент они оторвали меня от созерцания полной луны в небе.

– Приве-е-е-е-ет! – Радмилка, судя по голосу, хорошо проводила время. – А я отмечаю полмесяца своей работы. Лучезару вспоминаю, тебя. И вот что спросить собиралась. Подумала тут: с законоведческой точки зрения, если назвать тебя овцой, то это же не будет считаться оскорблением, а лишь констатацией факта?

Ну нет! Я как раз немного успокоилась. Настолько, что даже подрёмывать начала. А она мне – на больную мозоль!

– Барышникова, ты совсем? Издеваешься?

– Понятно. Будет. Прости. Я, кстати, звоню по поводу. Повод – билеты на новогоднюю вечеринку. Ещё есть возможность их купить? Не знаешь?

Дубинин упоминал билеты вчера… Ах да! Он сказал, что желающих много, билетов – мало. Абы как не достать, в связи с чем Делец собрался забрести в приёмную Бояновича, поулыбаться писарице. Подробности эпопеи мне неизвестны.

– Нет, – буркнула в ответ. – Меня вечеринка волнует мало.

– Не отчаивайся. Впереди целая седмица. Может и расколдуешься, – не веря в собственные слова, изрекла Радмилка.

Да уж, есть на что надеяться.

Я мечтала попасть на академскую новогоднюю вечеринку с того момента, когда о ней услышала. На первом курсе билетов не удалось раздобыть. Потом два года глава отклонял все попытки вернуть праздник в стены учебного корпуса. И вот опять никак не выйдет. Даже если Ратмир заулыбает писарицу до полубезумного блеска в глазах и она достанет ему столько билетов, что хватит на всех.

– Да, и не овцой, а козой, – зачем-то внесла поправку я.

– Ага. Точно. Полукозица. Тебе и маскарадный костюм не нужен.

– Радмила!

– Прости ещё раз. Слушай, у нас такой мальчик на работе. Я без ума!

– А как начальник? Он ведь к тебе неравнодушен.

– Зато я равнодушна. Что делать? Я же не наглею. Кстати, сегодня Гуляев на «Задружим» светопортреты выложил. Как он на Островах Белого зуба отдыхает. Рожа изнеженная. Смотрю сейчас на него. Прямо душу бы из засранца вытрясла!

– Барышникова! – иногда у меня появляются интонации проповедника. – Завидовать – нехорошо.

– Нет, Вьюжина, – устремилась в спор Радмилка. – Завидовать необходимо. Зависть подталкивает человека к достижению цели. Я тоже хочу на Острова в океане Покоя.

Полуночная беседа закончилась тем, что Радмилку кто-то позвал. Я услышала в трубке молодой мужской голос и женский смех. Оно и понятно. Разумно предположить, что Барышникова не одна отмечает полмесяца своей работы.

Тоска!

Тоже хочется отметить. Что придёт в голову. Любую дату. Хоть день прибытия первого поезда на аэродром.

Я ещё посидела на столе. У нас в комнате сотовые сигнал лучше возле окна ловят. Потому я привыкла разговаривать, сидя на углу письменного стола, который мы с Радмилкой в своё время стащили из другой комнаты, пока та пустовала. Посмотрела за стекло. Полная луна всё так же плыла между облаков. Нет, я знаю, что происходит наоборот. Но кажется-то, что плывёт именно луна.

Вдруг над соседней высоткой пролетела птица. Да какая птица! Прям птичище! Я таких в Великограде ни разу не видела. Нигде не видела. Только в книгах об ископаемых животных. Гипертрофированный голубь. Отожравшийся мутант.

Разглядеть в темноте я, конечно, ничего не смогла. Да и воробей-переросток быстро исчез. Потому заявила себе, что сказывается утомление, слёзы, дурацкий Радмилкин звонок. Затем отправилась спать.