Воин - Роберт Энтони Сальваторе Страница 45

Монтолио терпеливо ждал, полагая, что Дзирт не знает, с чего начать. Из мимолетных замечаний дрова о прошлом можно было заключить, что жизнь его проходила довольно бурно, и старик знал, что рассказать об этом не так-то легко для Дзирта, который еще не вполне свободно владел языком, чтобы точно передать все подробности. Кроме того, как подозревал Монтолио, причиной колебаний дрова были тяготившие его чувство вины и печаль.

– Я родился в важный для моей семьи день, – начал Дзирт. – В этот день дом До'Урден устранил дом Де Вир.

– Устранил?

– Уничтожил, – объяснил Дзирт.

Слепые глаза Монтолио ничего не отразили, но лицо следопыта исказилось от отвращения. Дзирт хотел, чтобы его товарищ понял, как низко пало общество дровов, поэтому добавил:

– В этот день мой брат Дайнин вонзил меч в сердце другого моего брата, Нальфейна.

Дрожь пробежала по спине Монтолио, и он покачал головой. Он понял, что только начинает постигать тяжесть бремени, которое нес на своих плечах Дзирт.

– Таков обычай дровов, – сказал Дзирт спокойно и сухо, пытаясь передать, каким обыденным явлением считают темные эльфы убийство. – В Мензоберранзане существует строгая иерархия. Подняться вверх, достичь более высокого ранга, неважно, идет ли речь об одном человеке или целой семье, можно попросту устранив того, чье положение выше твоего.

Легкий трепет в голосе выдал его. Монтолио ясно понял, что Дзирт не принимает этих злобных нравов и никогда их не принимал.

Дзирт продолжал повествование, рассказывая все до мельчайших деталей, по крайней мере в том, что касалось более чем сорока лет, проведенных им в Подземье. Он рассказал о днях, которые прошли под строгим надзором его сестры Вирны, о том, как он снова и снова убирал семейный собор и узнавал о своих врожденных способностях и о своем месте в обществе дровов. Дзирту понадобилось много времени, чтобы объяснить Монтолио эту особую социальную структуру, иерархию, основанную на строгой системе рангов, и лицемерие «закона» дровов жестокую видимость, скрывающую город невообразимого хаоса. Следопыт поежился, услышав о войнах семей. В этих ужасных столкновениях погибали все до единого благородные представители дома, в том числе и дети. Когда же Дзирт рассказал о «справедливости» дровов, о том, что дом, которому не удалась попытка уничтожения другой семьи, сам приговаривался к смерти, Монтолио был потрясен еще больше.

Повествование стало менее мрачным, когда Дзирт рассказывал о Закнафейне, своем отце и самом дорогом друге. Впрочем, счастливые воспоминания об отце были только короткой передышкой, вступлением к ужасам, сопровождавшим кончину Закнафейна.

– Моя мать убила моего отца, – размеренно произнес Дзирт, не скрывая страдания. – Она принесла его в жертву Ллос, чтобы искупить мои преступления, а затем оживила его тело и послала убить меня, в наказание за то, что я предал род и Паучью Королеву.

Ему понадобилось некоторое время, чтобы собраться с силами и продолжить рассказ, но когда он снова заговорил, то говорил чистую правду, признаваясь в неудачах, которые постигали его во времена одиноких скитаний по Подземью.

– Я боялся, что потерял себя и свои убеждения, превратившись в какое-то дикое чудовище, управляемое одними инстинктами, – сказал Дзирт с отчаянием.

Но затем волна чувств, которые он испытывал в то время, снова нахлынула на него, и он с улыбкой рассказал о днях, которые провел вместе с глубинным гномом Белваром, благороднейшим начальником туннельных стражей, и пичем Щелкунчиком, которого сумасшедший маг превратил в пещерного урода. Как и следовало ожидать, эта улыбка вскоре погасла, потому что история окончилась рассказом о смерти Щелкунчика от руки монстра матери Мэлис. Еще один друг погиб из-за Дзирта.

Когда рассказ дошел до выхода темного эльфа из Подземья на поверхность, заря уже выглядывала из-за восточных гор. Теперь Дзирт более осторожно подбирал слова, не находя в себе сил рассказать о трагедии, случившейся с фермерской семьей, потому что боялся, что Монтолио осудит и проклянет его, разорвав только что возникшие узы. Разумом Дзирт понимал, что он не убивал фермеров и даже отомстил за их смерть, но вина-это чувство, редко поддающееся доводам рассудка, и Дзирт попросту не мог найти слов.

Монтолио, умудренный жизненным опытом и имевший по всей округе животных-разведчиков, знал, что его друг что-то скрывает. Когда они встретились в первый раз, дров упомянул о погибшей фермерской семье, да и сам Монтолио слышал о семье, зарезанной в Мальдобаре. Монтолио ни на минуту не поверил, что Дзирт мог сделать это, но подозревал, что дров каким-то образом причастен к этому делу. Однако он не давил на Дзирта. Парень оказался более честным, а его рассказ – более полным, чем ожидал Монтолио, и следопыт был уверен, что рано или поздно дров заполнит пробелы в своей истории.

– Это было славное повествование, – наконец произнес Монтолио. – За несколько десятилетий с тобой случилось столько, сколько большинство эльфов не испытают и за три сотни лет. Но шрамов не так уж много, и все они заживут.

Дзирт, не столь уверенный в этом, страдальчески посмотрел на него, и Монтолио только и оставалось, что сочувственно похлопать его по плечу перед тем, как дров отправился в постель.

* * *

Дзирт все еще спал, когда Монтолио поднял Ух-Уха и привязал к ноге филина объемистое письмо. Выслушав указания следопыта, Ух-Ух не испытал радости: путешествие должно было занять целую неделю драгоценного и счастливого времени в самый разгар охотничьего и брачного сезона. Однако филин не осмелился ослушаться, хоть и принялся жалобно ухать.

Ух-Ух взъерошил перья, глотнул ветра и без усилий взмыл над покрытым снегами горным гребнем, перелетел через него и полетел дальше, к тропам, ведущим к Мальдобару и еще дальше – к Сандабару, если это потребуется. Некий следопыт, пользующийся немалой славой, – сестра Леди Серебристой Луны-все еще находился в этой местности, о чем Монтолио узнал от своих животных. Поэтому он поручил Ух-Уху разыскать ее.

* * *

– Ну-когда-же-это-кончится? – жалобно взвыл квиклинг, наблюдая за могучим человеком, идущим по тропе. Сначала-тот-отвратительный-дров-а-теперь-еще-и-этот-грубиян!

Неужели-я-никогда-не-избавлюсь-от-назойливых-людишек-причиняющих-неприятности?

Тефанис шлепал себя по голове и топал ножками так быстро, что выкопал небольшую ямку.

Ниже по тропе большая, покрытая шрамами желтая собака зарычала и оскалила зубы, и Тефанис, сообразив, что его стенания прозвучали слишком громко, стремительно описал широкий полукруг, оказавшись далеко позади путешественника, и продолжил свой путь в другую сторону. Желтая собака, все еще глядя в противоположном направлении, тревожно подняла уши и сконфуженно взвизгнула.