Время Библиомантов. Начало Пути - Кай Майер Страница 45

Фурия писала, делая большие паузы. Она никак не могла собраться с мыслями, которые вращались вокруг одного и того же. Девочка взглянула на крыши, простиравшиеся под ней. Она сидела на башенке из тёмно-красного кирпича, прислонившись к трубе, точно так же, как она любила сидеть в резиденции. Только теперь перед ней открывался вид не на зелёные луга Котсуолда, а на гетто экслибри.

Примерно час назад ей удалось пробраться сквозь укреплённые ворота и преодолеть кажущийся неприступным забор. Стражники, которые охраняли вход, пропустили её без особых расспросов: у них и так было немало забот с временными документами экслибри, стремившихся выбраться из гетто в город. Большинство из них наверняка работали на книжных складах, и определить их происхождение было довольно сложно. Фурия попыталась найти знакомые лица, распознать героев прочитанных книг, но затем поняла, что имеет довольно смутное представление об этих персонажах, — лишь некоторые литературные герои были описаны достаточно точно, чтобы представление автора и читателя совпадали.

Большинство экслибри, которых Фурии довелось встретить у ворот и на улицах гетто, на первый взгляд ничем не отличались от обычных людей. Исключений попадалось не так уж много: то тут, то там можно было натолкнуться на скорченного гнома, возможно выпавшего из сказки, или на несуразного великана, которого автор описал довольно бегло, не отдавая себе отчёта в том, что тем самым производит на свет существо, больше похожее на монстра, чем на человека.

Фурия довольно долго слонялась по улицам, растерянно заглядывая в лица экслибри, и лишь потом наконец сообразила, что объединяло всех этих персонажей, — они были либо слишком уродливыми, либо слишком идеальными.

Многие герои были не особенно продуманы автором, они являлись скорее типажами, а не личностями: симпатичный блондин, голубоглазый красавец, юркий воришка. Если же у экслибри имелась какая-нибудь отличительная черта, она, как правило, была страшно преувеличена: уродливый шрам на лице, слишком большой нос, заячья губа, — мелочи, которыми писатели мимоходом наделяли своих героев в надежде, что читатель дополнит их силой своей фантазии.

За полчаса, что Фурия провела среди экслибри, ей встретилось всего несколько таких необычных существ, как Пак и Ариэль. Наверное, Шекспир изобразил их очень яркими красками, вот почему они сохранили свою необычность и в этом мире. Совсем по-другому обстояли дела с толпами мужчин и женщин из реалистических произведений. Все они были на одно лицо: какой бы сложной ни была их внутренняя жизнь, внешне они оставались безликой массой. (Тут уж впору обратиться к театральным преувеличениям — приёмам, с помощью которых писатель может как-то выделить свой литературный персонаж, — деревянная нога, горб, рыжие кудри.) От этих одинаковых героев у Фурии голова пошла кругом.

Проблуждав по улицам, безрезультатно пытаясь сориентироваться в городе, девочка лишь ещё больше убедилась в том, что все её попытки разобраться ни к чему не привели. Вдруг она заметила открытую дверь паба и, юркнув внутрь, быстро поднялась по лестнице на крышу. Тут-то она и сидела сейчас, записывая свои переживания и чувства. Труба, к которой она прислонилась, степенно выпускала дым в небо Либрополиса, как и десять тысяч других труб этого города.

Не беспокойся слишком сильно. В ближайшее бремя часто писать у меня, наверное, не получится, потому что мне надо найти способ освободить Пипа. Бургомистру я больше не доверяю, а других знакомых у меня здесь нет, но я пока не собираюсь сдаваться. Пип крепкий малыш, люди редко оценивают его правильно. Много лет мой брат жил в страхе, что его выследят злые клоуны, и этот страх закалил его, возможно, даже больше, чем он предполагает. Пип не сломается, в этом я уверена. Ему всего десять лет, но он не слабак. Он один из Ферфаксов, один из Розенкрейцев, а мы не сдаёмся.

Всего наилучшего, твоя Фурия

Она закрыла книгу, прислушиваясь к голодному урчанию в животе, и задумалась, удастся ли ей украсть что-нибудь съестное из кухни паба. Но тут её взгляд устремился вдаль, через крыши, и остановился на оранжерее. Стеклянное здание находилось на расстоянии примерно одной мили от неё. Холм был единственным возвышением в округе, и Фурия предположила, что его возвели специально: возможно, цветам требовалось много света, а улочки Либрополиса большую часть времени оставались в тени.

Когда она снова открыла книгу, ответ Северина уже ждал её.

Дорогая Фурия!

Мне бы так хотелось быть сейчас рядом с тобой.

Я готов отдать всё на свете за то, чтобы помочь тебе и твоему брату! И мне так хотелось бы обнять тебя. Лишь раз в жизни. Это уже больше, чем я смею мечтать.

В мыслях, всегда рядом, твой Северин

Она улыбнулась, немного помедлила, а затем записала идею, пришедшую ей в голову в ту секунду.

Северин!

Интрига искала книгу. Она сказала тогда, что пришла за книгой Зибенштерна. Я подумала, что она хочет забрать «Фантастико», потому что ОН так много значит для меня. Но для неё-то там нет ничего примечательного. Оказалось, что ей нужна была другая книга. Я знаю, что в 1804 году Зибенштерн ещё не успел ничего опубликовать, и пройдут годы, прежде чем появится его первый роман, но всё же мне необходимо тебя кое о чём спросить, иначе я совсем сойду с ума. Может быть, она имела в виду ЭТУ книгу? НАШУ книгу?

Фурия захлопнула её сильнее, чем всегда, потому что на мгновение это показалось ей совершенно нереальным, — всего лишь соломинка, за которую она схватилась, потому что ничего другого в голову не приходило. На самом деле Интрига могла иметь в виду любую из тысяч книг, хранившихся в резиденции.

Но почему тогда кавалеры преследовали Фурию, когда она побежала на гору? И почему Интрига была так уверена, что Фурия знает, о какой именно книге идёт речь?

Уже много раз девочка раскрывала и закрывала заветный томик, пока наконец не проявился односложный ответ:

Я не Зибенштерн, Фурия. И я уже говорил тебе, что я с ним не знаком.

Она попыталась представить, с какой интонацией он мог бы это сказать. Северину показалось, что она его обвиняет? Его это развлекало? Подстрекало? Оскорбляло? Насколько проще было бы просто поговорить, лицом к лицу.

Ладно, —

написала она на следующей строчке.

Закрыть — снова открыть — снова закрыть. И так десятки раз.

Я не пишу книги — я их переплетаю.

Это прозвучало почти обиженно. Как будто она обвинила его в том, что случилось.

Решив пойти на риск и, возможно, усугубить положение, Фурия возразила:

Это неправда. «Мы пишем книгу вместе» — это твои слова, Северин.

Через короткое время ответ был уже готов:

Тебе не кажется, что есть некая разница?

Конечно, между писаниной, которой они занимались, и «Виолеттой, королевой пиратов» или «Фантастико Фантастичелли» была огромная пропасть. Это она понимала не хуже, чем он. Ей просто хотелось разобраться, что же произошло.