Кесаревна Отрада между славой и смертью. Книга 1 - Андрей Лазарчук Страница 45

Кузня

Когда кончились леса и дорога потянулась по пологому плоскому склону среди обломков скал и растущей пучками высокой белой травы, стало заметно теплее. Ослики брели шагом; их не подгоняли.

Вдоль дороги из-под камней торчали колючие чёрные узловатые прутья – то ли кустарник, то ли трава. Ослики на ходу срывали два-три побега и долго ими хрустели.

О случившемся пытались не говорить, но молчание получалось ещё более тяжёлым. Алексей испытывал сложное чувство. С одной стороны, дети были обузой, страшной обузой. Он так и не решил, что с ними делать и где оставить. Теперь обуза эта была с него снята. Но таким способом… такого исполнения своих желаний он не хотел. Если же это не исполнение желаний, то, значит, он и Саня послужили марионетками для неведомых вершителей судеб людей этого мира, безвольными тружениками рока. Это неприятно вдвойне… и многое объясняет: например, странную душевную расслабленность, охватившую его накануне визита подземников.

Но эта расслабленность могла быть вызвана и простой усталостью, возразил он сам себе. Семижильный, да. Но не тридцати и не сорока… Отупение, как у бессменных часовых. Ожидание нападения становится чем-то самодовлеющим, и собственно нападение воспринимается уже как нарушение то ли условий какого-то договора, то ли правил игры…

Возможно. И всё равно в том, что произошло, содержался какой-то второй смысл. Важный не для них двоих, а для тех, среди кого лежал их путь. Он попытался взглянуть на это чужими глазами, но не сумел.

И правда, устал. Очень устал.

Не думать об этом. Когда думаешь об усталости, то лишь подманиваешь её. И он стал думать о холодном северном острове Мариамна, где их, мальчишек-новиков, обучали приемам отважного боя…

Когда шли к Кузне, Апостол и Железан рассказывали ему о том, как сами проходили службу на острове Мариамна. Это были одни и те же смешные истории, повторявшиеся из года в год.

Про явление призрака Железана Алексей решил пока молчать.

– Мы тут как в лабиринте, – сказала вдруг Саня. – Только стены не твёрдые, а вязкие. Или осыпающиеся, не знаю. Можно свернуть в любом месте, но далеко не уйдёшь…

– Да, – сказал Алексей. – Жизнь вообще так построена. Не замечала?

– Замечала… – это получилось зло. – Ещё как замечала. Что ты делаешь?

– Дудочки.

– Будем играть и петь?

– Петь – это отдельно… Хотя мысль неплохая. Давно мы с тобой не пели.

– Ни разу, – сказала Саня и тут же усомнилась. – Или… раньше?

– Раньше, – сказал Алексей. Не переставая водить ножом – стружка вилась тонкая и ровная, словно белый бумажный серпантин, он негромко завёл:

– Когда на небе полная луна,

садится дева Анна у окна,

садится дева Анна и гадает на меня,

когда на небе полная луна.

Снимает дева Анна крестик свят,

пусть ангелы небесные поспят,

пусть ангелы небесные во сне меня узрят –

снимает дева Анна крестик свят.

В пении этом Сане вдруг послышался звук шагов проходящего строя, позвон оружия…

Во блюдечке серебряном вода,

она не помутнеет никогда,

она не помутнеет, не покажет на меня –

во блюдечке серебряном вода.

И свечечки горючий огонёк

облизывает тихо фитилёк…

Что-то случилось. Старинная славская песня будто сорвала пелену с глаз, будто… будто позволила ей что-то. Саня набрала полную грудь воздуха, выдохнула осторожно… и не выдержала.

Она не знала, о чём плачет. То есть знала, конечно… но не хотела называть это даже про себя. Поэтому лучше думать – что ни о чём. Или обо всём сразу.

Потом, когда слезы кончились (она сидела прямо на дороге, в пыли, уткнувшись Алексею в плечо, он гладил её по голове, что-то шептал, успокаивал…) и можно было посмотреть по сторонам, она так и сделала – встала, легко опершись на плечо Алексея и тем же жестом как бы велев ему оставаться на земле, и посмотрела сначала назад, потом вперёд.

Позади из разных оттенков серого складывался пейзаж: реки, леса, поля, деревни… Испарения поднимались к своду, превращались в туман и падали вниз. Посередине всего возвышалась не такая уж высокая гора с обширным замком на вершине. Они уже поднялись выше этого замка, и видны были все стены его и башни, и заключённые в стенах леса, и большое чёрное озеро на вершине, куда и падала тонким, но непрерывным потоком вода со свода. Этот мир населяли существа, оставшиеся тёмной тайной друг для друга, а потому ставшие друг для друга заменой настоящей судьбы и настоящего провидения.