Городские ведьмы - Юлия Перевозчикова Страница 45

Но не могла остановиться и еще долго лежала, вспоминая то, как хоронила девушку, то, как провожала Зинаиду.

…Когда они вернулись из леса утром, Зинаида сразу легла, а Тане пришлось кормить оставшуюся мелкую скотину – кур и козу. После Татьяна мыла избу и, кое-как наколов дрова, топила баню, немного, правда, перестаралась с жаром, поэтому сначала помылась сама, а потом, когда баня остыла, повела туда бабу Зину. Она выглядела совсем слабой. Таня вызвалась помочь, но Зинаида Никифоровна сказала: «Сама, не сердись, Танюша, без тебя обойдусь». Вымылась, переоделась во все чистое и снова прилегла на перестеленную Таней постель. Чай пить не стала и от еды отказалась. После бани она чуть порозовела, и Татьяна даже начала надеяться, что все обойдется. Хотя понимала – глупо. Ну уж очень не хотелось оставаться одной. Зинаида лежала на свежих простынях и, казалось, спала. Таня тоже не выдержала и задремала. Целый вечер и ночь просидела рядом, вглядываясь в восковой профиль, вслушиваясь в дыхание, ожидая просьбы, тоскуя… Разбудил ее тихий голос ведьмы:

– Танечка, не спи – они прилетели…

За окном слышался шелест крыльев. Таня выглянула в окно – на яблони сели черные, как смола, вороны. Их было много, десятки. Кое-где ветки кренились под их тяжестью. Удивилась:

– А я думала, ночью птицы не летают…

– Разве ж это птицы? Это они. Подойди, – прошелестела Зинаида. – Руку дай. – Голос бабы Зины совсем ослаб.

Татьяна присела на табурет рядом с кроватью, протянула ладонь, в нее легла легкая, как мертвая ветка, кисть.

– Возьми. Пригодится. Это не людское, это тебе… надо, а мне нет… пора…

Потекла сила, за правое плечо переместился плотный фиолетовый шарик… Зинаида Никифоровна облегченно вздохнула и закрыла глаза. Токи струились по Таниной руке, наполняя тело… С громким гортанным карканьем взвились с деревьев вороны и закружили над домом, над спящей деревней…

Неожиданно выплыло: когда-то в самое первое лето в Лукино, когда Гошка был совсем малыш, а Таня еще не знала себя, они с бабой Зиной отняли вороненка-слетка у мальчишек, что наезжали летом к своим бабушкам из города. Малая злая стайка детворы загнала неуклюжего птенца к глухому забору и тыкала в него палками. Вороненок истошно орал, разевая большой, красный изнутри клюв. Разгневанные родители кружили над крышами и забором, сердито каркая, норовя клюнуть или обгадить обидчиков. Зинаида Никифоровна растолкала мальчишек, взяла испуганного птенца, прижала к груди. Строго оглядела ватагу, пригрозила:

– Нельзя ворон обижать! Кто ворону убьет – проводника лишится!

– Какого проводника? Из поезда, что ли? – с издевкой спросил рослый белобрысый конопатый пацан, почти подросток, по виду – предводитель деревенских разбойников. Вожак.

– На тот свет, дубинушка! – окончательно рассердилась Зинаида. – Слушайте меня, пока жива. Знаете ведь, кто я? Бабки небось говорили?

– Знаем, – конопатый смотрел прямо в глаза, – ведьма.

– Правильно. Ведьма. А ведьма что делает? Ведает! Вот я и ведаю, и вас, непутевых, учу – никогда ворон не обижайте, душа потом в потемках заблудится.

– Когда это потом? – подал голос насмешливый вожак.

– Тогда! После смерти вороны души провожают туда, куда каждой положено.

– Сказки все это. Нет души никакой. И после смерти ничего нет, – возразил конопатый, – мне папа говорил.

– Дурак у тебя папа, прости Господи, – отрезала баба Зина и зашагала домой. А Таня следом. А вороненок был черный-пречерный…

…Она отпустила безжизненную руку ведьмы и вышла из дома. Вороны еще кружили, теперь уже беззвучно, потом облетели дом и скрылись в сторону леса. Светало…

Татьяна нехотя вылезла из теплой постели. Накинула халат. На кухне грохотал сковородкой сын.

– Привет, ма! Ты сегодня долго спишь! Не забудь, тебе еще на Гривцова ехать работу принимать. И зачем ты ремонт затеяла?

– Чтобы чисто было. Кстати, хороших ребят твой отец порекомендовал – быстро сделали и качественно! Передай ему от меня спасибо.

– Сама скажешь завтра.

– Если не забуду. Постараюсь не забыть. Все-таки Валера молодец, что меня уломал. Честно говоря, я сомневалась, думала – ну, заведутся на полгода, а тут – месяц, и все готово. И вроде ничего не отваливается! Все на совесть. Одна малярша даже вызвалась все последствия ликвидировать: полы вымыть, подоконники, ванную с туалетом и мебель по местам предложила расставить. Очень удобно.

Гошка хмыкнул:

– Ну и цены у них тоже, знаешь ли, не маленькие. Отец ворчал. Сколько с тебя взяли?

– Валера всегда ворчит. А что до денег – меня устроило. Вполне умеренно, кстати, я спрашивала, сейчас везде так. Зато не тянули. – Татьяна села за стол, посмотрела на сына.

Георгий был критичен и деловит:

– А что там тянуть? Две комнаты и кухня! Хочешь чаю?

– Хочу. Я забыла, когда ты завтра летишь?

– В два. В двенадцать приедет отец, заберет меня.

– А зачем так рано?

– Так еще Машку надо подхватить! И регистрация. Ты точно не поедешь нас провожать?

– Не сомневайся. Я не люблю проводы.

– Все-таки ты странная у меня, мамуля. Сын единственный в Америку улетает, а она даже проводить не хочет. Все, я полетел. С собакой погуляешь?

– Погуляю, иди.

Ехать по заснеженному городу пришлось долго. Таня припарковалась во дворе-колодце и поняла, что потратила больше времени, чем если бы воспользовалась метро. Бодро взбежала по лестнице. Ключи доставать не стала, позвонила. Дверь открыла симпатичная круглолицая малярша, что подрядилась убрать в квартире после ремонта. Женщина постаралась на славу, в доме было чисто, практически стерильно. Почти как при маме. Только в воздухе еще стоял запах ремонта.

– Здравствуйте, а я уже и мебель расставила, пока вас ждала. Мне бригадир вот бумажку оставил, просил вас деньги к нему завезти, торопился. И ключики ваши увез.

– Хорошо, Галочка, я тогда сейчас с тобой расплачусь и к нему поеду.

– Да, вот адресок он оставил – на объекте будет до вечера.

– Замечательно, держи, как договаривались – за уборку и премия небольшая за мебель.

– Вот, спасибо! Татьяночка, все забываю, как вас по отчеству!

– Можно без отчества! Просто Татьяна.

– Ну все, побежала я. – Галина уже надевала сапоги, натягивала на круглые плечи видавшую виды турецкую дубленку. – Ох, и холодина на улице! Как-никак Крещенье же! Крещенская неделя! Вот и дали морозы! Надо будет за святой водой сбегать! Ой, Татьяночка, а я помоложе была – ведь в прорубь ныряла, до чего была отчаянная. Сейчас уж не решусь.

– Да, – задумчиво протянула Таня, – вот и белые Святки минули.

– И гадала раньше, – продолжала трещать неугомонная Галочка, с трудом застегивая на выпуклом животе круглые пуговицы с полинялой позолотой. – Теперь-то уж чего гадать, давно как замужем! Хороший мужик попался, работящий. Еще бы деток на ноги поставить! А время такое – на все деньги надо, только поворачиваться успевай! Ой, варежки-то, – спохватилась женщина, заметалась по прихожей, оставляя серые следы на ею же вымытом полу.