Энгус. Первый воин - Орландо Паис Фильо Страница 45

— И чему же он научил вас, юноша? — с любопытством поинтересовался аббат.

— Добродетелям.

— Добродетелям?

— Да, семи добродетелям. И еще — тому, как хранить их.

— В таком случае, сын мой, Ненниус передал тебе самое драгоценное из всех сокровищ мира! Может быть, ты согласишься хотя бы немного поделиться и с нами? — спросил он вдруг, и в голосе его я услышал вызов.

— Вы просите об этом меня, преподобный отец, но ведь вы сами знаете гораздо больше. А если верить Ненниусу, то добродетели усиливаются и укрепляются только через одно — намерение любить Бога. Каждому из нас необходимо понять, какой именно добродетели нам не хватает, и тогда искать их, а еще любить нашего Господа, все создавшего и все поддерживающего.

— Не совсем понял, но, кажется, он действительно сумел внушить тебе самое основное знание веры. Так храни же его крепко, сын мой, и да будет Господь милостив к тебе! Позже я с удовольствием побеседую с тобой, как о вопросах веры, так и о том времени, что ты провел с Ненниусом, — вздохнул аббат и уже совершенно по-дружески поднял вдруг в мою честь полный до краев бокал. Остальные тут же присоединились к нему. Вероятно, видя мое мирное общение с аббатом, все несколько успокоились, и мое присутствие их больше не раздражало.

— Но расскажи нам еще какую-нибудь историю, норманн! — потребовало несколько голосов, тут же поддержанных остальными: все были изрядно разогреты элем.

— Я лучше поведаю вам бретонскую историю, которую услышал от Ненниуса, — предложил я.

— Нет, вы только послушайте! — раздалось вокруг. — Норманн будет нам рассказывать бретонскую историю! Ха-ха-ха!

— Как-то раз перед жестоким бретонским королем Вортигерном предстал юноша. Король этот не имел достаточно мужества, чтобы одному бороться против скоттов, моих предков, и потому попросил помощи у саксов. Но, сделав так, он распахнул двери королевства своим врагам, и скоро они подчинили себе весь остров, — так начал я, стараясь сразу же вызвать у слушателей гнев, который они, по-видимому, питали к моему народу. — И вот Вортигерн собрался убить юношу и обрызгать его кровью землю, на которой надо было построить город. Но в мудрости своей простоты юноша сказал королю: «Мой король, если мне суждено умереть, то, по крайней мере, скажите, кто научил вас убить меня». И Вортигерн ответил: «Это мои мудрые советники, мальчик! Они сказали, что без этого не построить нового города». И, к удивлению тирана, юноша ответил: «Тогда, повелитель, прикажи привести их сюда». Ничего не понимая, Вортигерн, однако, решил выполнить просьбу юноши, как всегда выполняется последняя воля осужденного на смерть.

Тут я заметил, что весь зал уже затаил дыхание, слушая эту историю. Утихли даже самые горячие головы, и все пытались разгадать, чем же кончится повествование. Но я не спешил.

— Юноша попросил пришедших советников осмотреть землю, определенную под строительство города, и, выполняя его просьбу, они обнаружили озеро, в котором оказались две спящие змеи, одна белая, а другая красная. «Внимательно смотрите за тем, что они делают!» — предупредил юноша. Вот змеи проснулись и начали сражаться друг с другом. И скоро белая, высоко подняв красную, отшвырнула ее далеко от себя. И так повторялось три раза. Наконец красная змея, которая поначалу казалась слабой, собралась с силами и выбросила белую из озера и, вообще, прочь с человеческих глаз. И тогда юноша спросил у советников, могут ли они растолковать такое пророчество, и те ответили — нет. «А я могу, — сказал юноша и обратился к королю. — О, мой король, вот мое объяснение этого видения. Озеро — это наш мир, а две змеи — суть два дракона. Белый дракон — это твой дракон, а красный — дракон народа, который занимает всю Британию от моря и до моря. И наконец люди поднимаются и сбрасывают оковы ненавистных саксов, они топят их в море, — и всем народ обязан тебе. Но что делаешь ты вместо этого? Притесняешь и обижаешь собственный народ! Нет, король должен подняться и начать править своим народом с мужеством и справедливостью». Король потерял дар речи и не смог убить юношу. Вот почему красный дракон — символ этого королевства и по сей день. А имя юного короля — Артур, он сумел объединить двух драконов и выгнать саксов из Британии. Да, то был король Артур Пендрагон.

Так закончил я свое повествование, но и сам не знал, проста ли была история, некогда рассказанная Ненниусом, мне лишь хотелось показать всем, что я кое-что знаю и об их королевстве, и тем произвести некоторое впечатление.

Когда я затих, наступило гробовое молчание, а потом зал взорвался криками восторга и громкого одобрения. Один аббат победно улыбался. Остальные же продолжали кричать, показывая, как приятно им слышать столь героические рассказы о своем народе, особенно когда их рассказывает чужеземец. Даже принцесса Гвенора милостливо кивнула мне, а уж ее сестра прямо-таки расточала одобрительные улыбки.

— Ты хорошо образован, чужеземец, и, как я могу видеть, действительно многому научился у преподобного Ненниуса. Ты будешь моим гостем и проведешь с нами некоторое время, — объявила она, и от нее полился какой-то теплый свет, сделавший ее красоту еще более чарующей. Я с уважением поблагодарил принцессу.

И тут же все заметили, как потемнело от ревности лицо ее фаворита, и, хотя он не произнес ни слова, все поняли, что он перестал быть первым человеком на этом пиршестве. Победное сияние исчезло с его лица, и белая ослепительная улыбка уступила место темной пелене зла — казалось, человек мгновенно преобразился в зверя.

Воспоминания продолжались, пир был в самом разгаре, и все больше людей начинали задавать мне разнообразные вопросы. Теперь я почувствовал себя защищенным, и мало-помалу стена, разделявшая меня и этих людей, начала рушиться. Но все же я считал, что последний удар в разрушении этой стены должен быть нанесен не мной. И вот когда уже все спокойно бродили по залу, а я весело улыбался в ответ на многочисленные тосты за те легенды и сказки, которые были рассказаны мной, фаворит, наконец, обнаружил всю свою злобу ко мне:

— Слушая твои истории, я понял, что норманны — отличные воины. И следовательно, ты сам, скорее всего, должен отлично владеть мечом.

Все сразу притихли, но фаворит принцессы, не стесняясь, продолжил:

— Здесь, в нашем благословенном городе, существует обычай проверять человека в битве. Я собираюсь устроить спустя несколько дней турнир, настоящий военный турнир на нашей военной арене у реки Уск в Кайр Леоне, в сохранившейся римской постройке, в которой тренировались и превозносили победителей римские солдаты. Это место, где рождаются великие воины. Мы отбываем туда через три дня, для того, чтобы устроить военные состязания и определить победителей. Мне приятно будет скрестить мечи с тобой, норманн, поскольку ты наверняка должен иметь и уменье, и опыт.

Гладвин нахмурился и огорченно опустил голову, поскольку прекрасно знал, что оружие, отобранное у меня, было не мечом, а боевым топором. У меня вообще не было меча, это не мое оружие и, скорее всего, владел я не очень хорошо. Фаворит же своим заявлением уже утвердил оружие для поединка. Вероятно, меч был его излюбленным оружием, а отказаться я, разумеется, не мог, и потому вынужден был согласиться.