Стертые буквы - Елена Первушина Страница 45

— Ну, — сказала она с порога, — мне сказали, что я наконец могу увидеть, какого цвета у тебя глаза.

Он не знал, что ответить, поэтому промолчал, но она и не ждала ответа. Она просто подошла к его тюфяку, присела на корточки, заглянула ему в лицо и вынесла свой вердикт:

— Серые. Плохо дело. Я надеялась на черные.

— Почему? — Андрет наконец нарушил молчание.

— Черных глаз люди боятся. Ну ладно, выхода нет, надо брать, что дают.

— Твоя богиня нарушила обещание, — мрачно сказал Андрет.

— Хочешь подать на нее в суд? — отозвалась женщина. — На самом деле нет. Это хороший честный яд. Он гасит разум, а дальше тело или душа сами решают, хотят они жить или нет.

Андрет сплюнул и глянул на жрицу. Как и в прошлый раз, когда она наливала в чашу яд, лицо ее оставалось совершенно безмятежным. Ни сочувствия, ни злорадства.

— Ну и как ты намерена распорядиться мною дальше? — поинтересовался он.

Женщина усмехнулась:

— Не отчаивайся! У меня для тебя есть еще одно предложение. Эта штука будет понадежнее яда…. Ты не морщись раньше времени, я сейчас все расскажу, тогда и будешь морщиться. Но сначала давай попробуем сыграть в одну игру, — и с этими словами она достала из кошелька на поясе монетку — кособокий медяк, на одной стороне которого был изображен корабль, а на другой — Венок Судьбы.

С помощью медяка Ксанта быстро выпытала у Андрета всю его историю, сама же рассказала следующее.

В отличие от богатых и праздных городов Мешка, в отличие от мирных, но предприимчивых городов Божьего Носа, в Венетте со времен основания в чести были люди напористые и честолюбивые. Завалить соперника любой ценой, любыми средствами здесь считалось делом достойным. Обеспечить свою семью, вырвав жирный кусок из рук чужой, — доблестью. И не мудрено — люди здесь жили риском, вкладывая деньги в корабли, никогда не ведали, умножат они капитал или потеряют последнее, и не любили проводить грань между торговлей и разбоем. Поэтому, задавшись целью выкинуть конкурента с места в гавани или из Торгового совета, они не брезговали ничем. Сбивали цены, распространяли сплетни, перекупали команду, нанимали лихих людей, чтобы те поджигали склады, а то и дома, не останавливались даже перед прямым нападением. Разумеется, для особо распоясавшихся в городе был суд, и самых отчаянных удальцов случалось даже приговаривали к большим штрафам, но те все равно выходили из судебной палаты с гордо поднятой головой.

Но и для тех, у кого не хватало духу вступить в открытое противостояние, был еще один путь свалить соперника. В городе имелось множество храмов, существовавших не только на щедрые пожертвования удачливых семейств, но и на доходы от судебных дел. Каждого бога надлежало почитать, как в самом храме, так и вне его, и за непочтительное высказывание, неуместную шутку или за недостаточное радение храм мог запросто привлечь провинившегося к суду. А поскольку дело было куда серьезнее грабежа и убийства, то чаще всего заканчивалось не штрафом, а виселицей. Большая часть имущества отходила к храму, меньшая, но также достаточно существенная — обвинителю.

Причем, рознь шла не только среди богатейших семейств, но и в средних и в бедных кварталах. И вот уж там, поскольку не было возможности нанимать убийц или перекупать работников, страсть к благочестию принимала нешуточный размах. А то, что все имущество будущей жертвы чаще всего заключалось в убогой лачуге, единственной свинье, корове или паре серебряных монет, разумеется, никакой роли не играло. Донос в храм был самым простым способом если не избавиться от соседа, то как следует насолить ему.

Тут Андрет впервые заинтересовался услышанным. Дело в том, что жизнь обитателей Божьего носа также включала в себя постоянные договоры и последующие тяжбы с храмами. Правда, эти тяжбы были менее разрушительными по своим последствиям — речь там шла о деньгах, а не о жизни.

И поскольку ход был его — при очередном броске монеты выпал корабль, — он тут же сказал:

— Если я правильно понимаю, при подобных судах должна кормиться целая компания защитников.

Ксанта покачала головой.

— Хорошо бы, если б так! Беда в том, что дела о кощунстве имеют очень неприятный душок. Если ты защищал такого кощунника и проиграл, значит, ты защищал человека, противного богам, и для тебя уже готово место на скамье подсудимых. А поскольку никто заранее не знает, чем кончится дело, обычно защитника на всякий случай сажают рядышком с обвиняемым и выносят им приговор вместе. Если повезет — оправдательный, не повезет — обвинительный. Так что, желающих, как сам понимаешь, мало. А теперь спроси меня, как защитник вообще может вести дело при таких условиях.

— Ну спросил, — улыбнулся Андрет.

Ему в самом деле было интересно, кроме того, при ближайшем рассмотрении эта уродка оказалась очень забавной. Болтать с ней было весело, и хотя Андрет уже понял, что от нее в любой момент можно ждать какой угодно каверзы, это его не смущало — все равно взять с него сейчас было нечего.

— Защитники, понятное дело, себе не враги, — пояснила Ксанта. — Поэтому сами они в процессах предпочитают не участвовать, а нанимают человека, который в нужное время отбарабанит нужную речь и тихо-мирно посидит в тюрьме, пока настоящий защитник будет работать, ничего не опасаясь. Об этом все знают, но судьи смотрят на такую практику сквозь пальцы, им ведь тоже не хочется прослыть убийцами, а значит, надо время от времени кого-то оправдывать. Беда в том, что найти такого подменыша тоже непросто — мало кто согласится жить в тени виселицы. Разумеется, в городе полно пропойц и отпетых негодяев, которые за любую мзду возьмутся за любую работу, но ты же понимаешь, у защитника должен быть хоть более-менее приличный вид, приличная речь и приличная память…

— И желательно черные глаза, но на худой конец сойдут и серые…

— Да, за сообразительность можно простить и серые глаза.

— Я подумаю, — сказал Андрет.

— Подумай, — согласилась Ксанта.

Она поднялась на ноги, но Андрет велел ей:

— Постой! — и снова бросил монету. Выпал корабль.

— Зачем это нужно тебе? — спросил Андрет.

Она поморщилась, пожала плечами, будто вопрос показался ей то ли глупым, то ли неприятным, потом сказала:

— Потому что моя богиня не любит идиотских смертей.

— Ага, — согласился Андрет. — Она любит, чтобы всякие идиоты продолжали жить и развлекать ее.

— Подумай, — повторила женщина. И, не прощаясь, вышла.

И тут произошло еще кое-что. Когда Ксанта переступала порог, солнце хлынуло в комнату, ее одежда на мгновение стала прозрачной, и Андрет с изумлением обнаружил, что под темным бесформенным платьем скрывается почти совершенная фигура танцовщицы с тонкой талией, тяжелой, но высокой грудью, длинными, хорошей формы ляжками и икрами. Не то чтобы его поразила прямо в сердце открывшаяся ему красота, но все же настроение Андрета в ту секунду переменилось. На мгновение он пожалел женщину, над которой посмеялись боги, прилепив уродливую голову к прекрасному телу. И это было большим шагом вперед — вновь почувствовать себя достаточно сильным для того, чтобы пожалеть кого-то. Но даже это было не главным. Андрет вдруг понял, что в мире существует много приятных и забавных вещей, о которых он и не догадывается. И это была добрая мысль, располагавшая скорее к жизни, чем к поискам смерти.