Назад в юность - Александр Сапаров Страница 45

– Ну где же их черти носят?!

Второй хирург, спокойная женщина средних лет Алина Ивановна, его утешала:

– Толя, перестань дергаться, никуда твоя диссертация не убежит. И вообще, что это за мода – на дежурстве научную работу писать! Это надо делать дома, в тишине и покое.

– Ага, ты как будто не знаешь, какой у меня дома покой, – завелся Анатолий Григорьевич.

В этот момент двери лифта открылись, и к нам вкатили больного. Повисла тишина. Мы все молча смотрели на страдальца, у которого из живота торчала на полметра отпиленная суковатая верхушка ели.

Замерший Анатолий Григорьевич внезапно пришел в себя:

– Погодите! Не укладывайте на операционный стол, я сбегаю за фотоаппаратом.

Мы стояли, смотрели на скрюченного больного, который был в сознании и вполне понимал, что вокруг него делается, а фельдшер приемного покоя быстро рассказывал нам историю травмы.

Оказывается, этот товарищ ехал в кабине автокрана, что, между прочим, категорически запрещено, а впереди двигался лесовоз с пачкой хлыстов. Дорога была скользкая, и, когда лесовоз резко затормозил, водитель крана не смог сразу остановить машину. Вершина одного из хлыстов пробила стенку кабины крана и, как бабочку, пришпилила пострадавшего к задней стенке. К чести водителей, они быстро сориентировались и отпилили вершину, так чтобы она не мешала вынести пострадавшего из кабины. Затем вызвали «скорую», которая прибыла на удивление быстро. «Скорая» доставила больного в центральную районную больницу, где ни один хирург не рискнул проводить операцию, и больного доставили санавиацией к нам. Как ни странно, состояние его оставалось стабильным, и поэтому, кроме анальгетиков, ему ничего не делали. Анализ мочи был спокойным, так что повреждения почек скорее всего не было.

Вот наконец появился Анатолий Григорьевич с фотоаппаратом и, сдернув с больного простыню, начал его фотографировать в различных ракурсах. А я стоял и думал о том, что в те времена, из которых я появился, такое, пожалуй, не прошло бы.

После того как фотосессия была завершена, мы переложили пострадавшего на операционный стол, а хирурги пошли готовиться к операции.

Я тем временем, вооружившись хирургической пилой, начал лесопильные работы. Вначале отпилил торчавший из живота на полметра обрубок по уровень кожи. Когда же я захотел выкинуть его в ведро, Анатолий Григорьевич закричал:

– Сергей! Не смей выбрасывать! В наш музей пойдет.

Отложив деревяшку в сторону, я принялся отпиливать короткий обрубок, торчавший у больного из спины. Затем мы положили мужчину на операционный стол, и вскоре операция началась.

Анатолий Григорьевич срединным разрезом быстро сделал доступ для ревизии брюшной полости и начал методично обследовать ее, комментируя нам, что он обнаружил.

Оказывается, конец хлыста прошел на пару сантиметров ниже почки, не задев при этом мочеточник; толстая кишка также была без единого повреждения. Убедившись в том, что ни один крупный сосуд не задет, хирург осторожно вытащил остававшийся в животе кусок дерева, после чего продолжил осмотр.

В результате выяснилось, что больной всего-навсего отделался удалением полуметра тонкой кишки, и после промывания брюшной полости фурацилином и постановки дренажей операционная рана была ушита.

После операции хирурги долго не уходили. Все делились впечатлениями и сошлись на том, что дуракам везет.

А мне, как всегда, пришлось драить операционную до четырех утра. Утешало только то, что это было в последний раз.

На следующий день состоялось занятие кружка будущих хирургов. Когда я туда пришел, Аркадий Борисович представил меня остальным любителям хирургии. Те недоуменно переглядывались, как бы спрашивая друг друга, что тут делает первокурсник, которому еще учиться и учиться, прежде чем прийти сюда. Но когда Аркадий Борисович попросил меня как очевидца рассказать о ночной операции, то по мере моего повествования, изобилующего анатомическими и хирургическими терминами, недоумение в глазах старшекурсников уменьшилось. А уж после того, как Аркадий Борисович сообщил, что темой моей работы будет пересадка сердца, они вообще начали завистливо поглядывать на меня.

Затем мы прослушали доклад одного из третьекурсников об асептике и антисептике. Все эти знания для меня были как «Отче наш», но пришлось сидеть и слушать с заинтересованным видом, хотя, по-моему, от Аркадия Борисовича не укрылось, что я с этим предметом хорошо знаком.

После этого мы тренировались в способах вязания простых хирургических узлов, на чем занятие и закончилось. По окончании сбора Аркадий Борисович раздал списки литературы мне и другим студентам, которым были поручены самостоятельные работы. Я видел, что он не очень верит в мою способность сделать что-либо выдающееся, но тем не менее вручил мне листок с напечатанными названиями почти на всю страницу.

Что ж, удачно я сменил профессию: с работой в оперблоке я вряд ли потяну еще и этот труд.

* * *

Близился апрель. Скоро год, как я нахожусь в своем юном теле. Мысленно возвращаясь назад, я подсчитывал все то, что успел сделать за это время. Получалось немало. Вместо девятого класса, положенного по возрасту, я буду оканчивать первый курс медицинского факультета. Причем, если сравнивать с однокурсниками, у меня уже сдана анатомия и мне не придется еще первый семестр второго курса заниматься переводом английских медицинских журналов, так как я все уже сдал. У меня была мысль заняться французским языком, но после обдумывания я решил, что хватит и остального по уши. Я выступил на первенстве города по боксу среди юниоров и получил звание «кандидат в мастера спорта». Николай Иванович был доволен моими успехами и уговаривал не бросать бокс и заниматься дальше.

Приходилось много сидеть в читальном зале и дома над своей конкурсной работой. Готовясь к труду над ней, я сам узнавал много нового, чего не знал в прошлой жизни просто потому, что мне никогда не приходилось этим заниматься. Работа шла с трудом, но я надеялся, что к концу мая до начала сессии я ее закончу.

Мне очень понравилась моя новая деятельность лифтера. И хотя пришлось посещать больницу чаще, чем было в оперблоке, зато не приходилось полночи драить полы, потом с тупой головой весь день сидеть на учебе, а вечером еще и корпеть над книгами. Тем более что и зарплата тут побольше. В прошлой жизни я привык к достаточно приличным деньгам, и полное отсутствие средств в карманах в этой жизни меня угнетало. Всю стипендию я отдавал бабушке на хозяйство, и только моя зарплата, большую часть которой я оставлял себе, помогала мне в моих желаниях.

Когда я пришел в первый раз вечером в больницу, то в подвале, где обычно стоял лифт, меня встретила лифтер, молодая полная женщина.

– Какой мальчик хорошенький!

Она одарила меня масленым взглядом и начала рассказывать о том, что нужно делать.

Еще минут через двадцать пришла Галина Петровна. Выгнав домой лифтершу Лиду, от которой уже попахивало винцом, она уже сама начала объяснять все мои обязанности.