Меморанда - Джеффри Форд Страница 45

Голос Анотины оторвал меня от благоговейного созерцания архитектуры этого странного помещения. Я обернулся. Она стояла поодаль, возле кресла, развернутого ко мне спинкой. Подойдя поближе, я понял, что это не обычное кресло, а скорее черный кожаный трон, только без ножек. Сиденье крепилось к металлическому поручню, который шел вдоль всей стены, и висело в двух футах над полом.

Все это было прелюбопытно, но при виде Анотины, целой и невредимой, все остальное вылетело у меня из головы, а на глаза навернулись слезы. Ее одежда свисала клочьями, в щеки и локти въелась грязь, но как она была прекрасна! То, что мы оказались узниками странной посудины, дрейфующей по бескрайнему простору серебристого океана, не тревожило меня, пока Анотина была рядом.

Я шагнул к Анотине, чтобы заключить ее в объятия, но она положила руку на спинку кресла и толкнула его. Прикрепленный к поручню, трон остался на месте, но повернулся вокруг своей оси и теперь был развернут ко мне. В кресле сидел седобородый старик. Его макушку украшала сверкающая лысина, а виски прикрывали белые волосы. Глаза старика были закрыты, на губах играла легкая усмешка. Если у меня и оставались какие-то сомнения в том, что это Драктон Белоу, синяя шелковая пижама окончательно их развеяла. Именно это одеяние было на нем в другом, реальном мире.

– Наш страж, – промолвила Анотина с жутковатым смешком. – Властитель наших судеб. Я так и знала, что он спит. Все было напрасно.

Она расплакалась, потом вдруг развернулась и принялась хлестать старика Белоу по щекам, требуя, чтобы тот немедленно просыпался. Она замахивалась для новой пощечины, когда я перехватил ее руку.

– Бесполезно, – сказал я, пытаясь обнять ее. Она гневно оттолкнула меня:

– Клэй, это хуже, чем смерть! Уж лучше бы я досталась Учтивцу… Где мы теперь? И это навсегда…

– Тише, тише, – сказал я, – мы что-нибудь придумаем.

Успокаивая Анотину, я и сам почувствовал сокрушительный груз одиночества, которое на нее обрушилось. Да, сейчас мы были друг для друга всем, но, кроме нас, не было ничего. Я отчаянно сопротивлялся желанию рассказать ей все, что знаю.

– Смотри-ка, – воскликнул я, заметив, что к устройству, соединявшему кресло с поручнем, крепилась черная панель с кнопками, циферблатами и двумя длинными рычагами. Очевидно, это было что-то вроде пульта управления, которым удобно было пользоваться, сидя в кресле.

– Похоже на твою черную коробочку, – заметил я, – Может, сможешь разобраться, что тут к чему?

Я надеялся, что это занятие хоть немного отвлечет Анотину от горьких дум, но она не попалась на эту уловку. Отвернувшись, она ушла на другую половину купола. Я счел за лучшее пока оставить ее в покое. Ничего обнадеживающего я сказать не мог, а то, что мне хотелось сообщить Анотине, лишь породило бы новые бездны безысходности.

Обнаружив в куполе Белоу (или его мнемонического двойника), я не слишком-то удивился. С самого начала этого странного путешествия меня не покидала уверенность во встрече с Создателем. А почему бы и нет? Это был его мир, все мы дышали его воображением. Вот только одно «но»: я надеялся, что Белоу будет в состоянии выслушать мои доводы. «Разбудить бы его… – мечтательно подумал я. – И можно было бы хоть сейчас спрашивать, в чем спрятана вакцина». Впрочем, теперь я уже не был уверен, сможет ли Мисрикс вытащить меня отсюда. Скорее всего, после крушения Меморанды демон потерял меня.

Я потянулся к пульту и медленно повернул один из переключателей. Излучаемый куполом свет немного убавил в яркости. Чем дальше я крутил рукоятку, тем яснее проступала за куполом ночная тьма. Оказывается, мое забытье длилось целый день! Желая выяснить пределы действия данного устройства, я убавил свет до минимума, а затем выключил вовсе.

– Клэй! – испуганно вскрикнула Анотина.

Я поспешил ее успокоить:

– Все в порядке. Это я.

Сквозь прозрачный хрусталь исчезнувшего купола виднелись сонмы звезд. Они сверкали с какой-то отчаянной яркостью, и я спросил себя, чем они могут быть в мнемонической системе Белоу. В отсутствие света внутреннее пространство купола казалось еще тише и уединеннее, чем прежде. Впереди, за прозрачной мембраной, проступал текучий океан – сумрачные горы в вечном движении, мерцающие блестками лунного света.

– Как красиво! – прошептала Анотина, наощупь отыскав меня во тьме.

– Да… – выдохнул я.

Она кивнула в сторону кресла:

– Полагаю, это и есть Белоу.

– Боюсь, что так, – согласился я.

– Меня мучает лишь один вопрос, Клэй. В чем смысл всего этого?

Признайся я, что не имею на этот счет ни малейшего понятия, – Анотину такой ответ вряд ли обидел бы. Но я крепко задумался над ее вопросом. После долгого созерцания катящихся в ночи волн я произнес:

– По-моему, это как-то связано с его страхом неизвестности.

– Я этот страх ощущаю уже давно, – ворчливо отозвалась она.

– Приятного мало, – согласился я, – но поверь моему опыту, это лучше, чем наоборот.

Анотина взяла меня за руку, и, не зажигая света, мы переместились в центр комнаты. Понимаю, в данных обстоятельствах это могло показаться легкомысленным, но мы разделись и легли на пол. Вдвоем мы изо всех сил трудились над поисками момента настоящего или настоящего момента, словно пытались доказать самим себе собственную реальность. В горячке страсти была хотя бы иллюзия свободы…

Когда все закончилось, Анотина прикорнула ко мне и сонно прошептала на ухо:

– Ты все еще веришь в меня, Клэй?

Я ответил, что верю, и вскоре ее дыхание превратилось в легкое посапывание. Вот тогда-то в моем теле и зашевелилось знакомое чувство. Я сел и повернул голову, словно прислушиваясь – а на самом деле пытаясь уловить забытое ощущение распускающегося в солнечном сплетении цветка. Метаморфоза была странная, но не пугающая. А когда взгляд скользнул по спящей Анотине, все стало ясно.

То, что я испытывал сейчас, было абсолютно идентично реакции, которую годами раньше вызывала во мне инъекция чистой красоты. Щупальца наркотика уже начинали обволакивать сознание. Все вдруг преисполнилось глубокого смысла. Я знал, что скрытой сущностью Анотины была формула красоты, и она от меня более не скрывалась. По телу разлилось восхитительное тепло и воодушевление. Мысли разноцветными рыбками мелькали в голове, и одна из них, особенно резвая, была вопросом: как я столько времени обходился без этого?

Извечный рокот волн слился в чарующую мелодию, звезды в небесах заплясали, как светлячки… Я начал смеяться и не мог уже остановиться. Все стало простым и понятным. Разрушение летучего острова было исчезновением всего лишь первой ступени памяти Белоу – памяти, созданной сознанием и волей. Эта часть была самой сложной и организованной, потому и погибла первой. Нам с Анотиной удалось сбежать в другую область памяти – ту, что мы приобретаем машинально, проживая жизнь с открытыми глазами.