Внешняя угроза - Алексей Фомичев Страница 45

«Пожалуй, зря я так переживал, – думал он, шагая по улицам и периодически вскидывая руку в приветствии. – Никто особо смотреть на меня не будет. Даже гестапо. Просто нереально проверять каждого без особых подозрений. А что подозревать? Форма, знаки различия в порядке, документы тоже. Поведение обычное. В принципе можно и в ресторан зайти, и в кафе, а то и в казино. Может, где и мелькнет фамилия полковника. Или кто-то упомянет абвер. Только не лезть с расспросами, не пороть горячку. Никуда Дитрих не денется… если он в городе. Кстати, полковник сам может бывать в заведениях. Что в этом особенного? Тогда это будет большая удача!..»

Фото Дитриха ему показывали, и он хорошо запомнил чуть вытянутое лицо, тонкий прямой нос, округлый подбородок, слегка больше нужного выпирающие скулы. Отстраненный взгляд серых глаз, зализанный пробор темных волос. Лощеный, надменный, как и все выходцы из аристократии.

Нет, такой по кабакам и дешевым кафетериям шастать не будет. Такой если и пойдет, то в места, где собирается местная элита. А кто у нас в элите Чернигова? Военный комендант, командир части, представители Берлина, штабные, причем не ниже майора. Может, кто еще. И где они чаще всего бывают?

Это Титов узнал быстро. Из подслушанных разговоров за соседними столиками, из коротких бесед с офицерами. Да и просто наблюдая за перемещениями немцев.

Как оказалось, приезжих здесь хватает, не один Титов совершал променад по улицам. Майор почувствовал себя увереннее и уже свободнее бродил по городу. Пока не увидел, как по одной из улиц гонят колонну русских пленных.

…В рваных окровавленных гимнастерках и брюках, в полосатых робах, босые, с в кровь сбитыми ступнями, с исполосованными руками и спинами, с синяками на лицах. Они шли, вернее, медленно бежали, подгоняемые грозными окриками охраны, глядя в землю перед собой. На плечи нерасторопных со свистом падали плети, вырывая из ткани куски, а из плоти – окровавленные клочья. На брусчатке оставались красные пятна. Собаки, лениво трусившие на поводках, водили носами по этим пятнам и зверели от запаха крови.

Прохожие из гражданских опускали головы и спешили пройти мимо, а немецкие офицеры останавливались и наблюдали за изможденными русскими с выражением брезгливости и пренебрежения. Впрочем… не все.

Два танкиста, вышедшие из дверей кафе, смотрели на пленных мрачно и… с жалостью. Фронтовики, привыкшие смотреть на врагов сквозь прицелы, они уважали его. Там, на передовой, врага уничтожают. Но издеваться над пленными! Это было выше их понимания.

Титов замер на месте и прилагал неимоверные усилия, чтобы сохранить на лице легкую усмешку. А сам закусил губу, моля несуществующего бога не дать взреветь в ярости и не снести голову ближайшему конвоиру.

– Вот суки, что с людьми делают! – раздался за спиной приглушенный, полный ярости шепот. На русском языке.

Майор сдержал вполне естественное желание развернуться. Он ведь немец, русского языка не понимает. Проводив взглядом колонну, медленно, словно делая одолжение, повернул голову. Метрах в десяти у дверей двухэтажного дома стояли мужчина лет тридцати и женщина, его ровесница. Между прочим, мужчина в форме полиции – в бриджах, черном кителе с повязкой на левой руке, с карабином на плече. Непомерно большие сапоги плохо вычищены, на лице трехдневная щетина. Женщина закутана в платок по самые брови, но из-под края платка выбиваются роскошные светлые волосы.

«Ну вот, у партизан свои люди везде, даже в полиции! – тепло подумал майор, все еще держа высокомерное выражение на лице. – Может, и помогут этим… пленным бежать. А тебе, приятель, надо поаккуратнее быть. И следить за собой. Неровен час раскроют…»

Бросив на полицая и женщину угрюмый взгляд, Титов пошел прочь, чувствуя, что эта парочка смотрит на него.

* * *

– …Дитриха не видел, – сказал он уже на квартире Марите. – Но где может быть, знаю. К вечеру пройдусь еще. Что у тебя?

– Ничего, – пожала та плечами. – Я сообщила Заремному о нашем прибытии. Перечитала газеты. Послушала выступление фюрера. У него очень энергичный, заводной голос. И как зрители орут!..

– Да уж, орать они умеют. Как хозяйка?

– Угостила кофе. Попробовала разговорить, но я… как это… брить, подб…

– Отбрила!

– Да! Отбрила ее сразу. Поблагодарила за кофе, сказала, что ужасно устала от этих переездов и что местный воздух действует на меня раздражающе.

Титов усмехнулся. Новоиспеченный «лейтенант» быстро входит в роль. Главное – не перебрать. Об этом он ей и сказал.

– Ничего. С нее хватит. Но ты прав, мой дорогой капитан. Эта дама преклонных лет, – передразнила хозяина кафетерия Марита, – настоящая дворянка. У нас социальное различие между классами давно кануло в прошлое, но отдельные отпрыски знатных родов еще строят из себя вельмож. Я повидала таких. Хозяйка ведет себя точь-в-точь.

Титов открыл пошире форточку, постоял у окна, дыша свежим воздухом, насыщенным запахом листвы.

– Надо отдохнуть. Ты есть хочешь?

– Нет. И ужинать не буду. Надо фигуру беречь!

Марита по-хулигански задрала рубашку и хлопнула себя по голому животу.

– А вот ты, мой капитан, не стесняйся.

– Ну-ну. – Взгляд Титова зацепился за голое тело девушки. Он уловил двойной смысл в ее словах. – Как скажешь.

Майор подошел к Марите вплотную, обхватил за плечи и несильно прижал к себе.

– Как думаешь, мы не нарушаем обычный распорядок дня немецкого офицера? – фыркнула она.

– Нет! Война войной, обед по расписанию, а любовь не подвластна законам.

– Любовь?! – скривила губы Глемм. – Не любовь, а секс. Слышал такое слово?

– И даже знаю, что оно означает!

Титов закрыл рот девушки поцелуем, поднял на руки и отнес ее на кровать. Надо опробовать это чудо мебельного искусства.

Майор с жадностью целовал и ласкал девушку, стараясь ласками прогнать из головы картину, увиденную на улице. Нельзя сейчас копить отрицательные эмоции, нельзя! А секс, как сказала эта шутница, как нельзя лучше помогает забыть обо всем…

Они провалялись в кровати часа три, лаская друг друга, а в перерывах разговаривая и шутя. Потом вместе приняли душ. Затем Титов начал сборы, а Глемм привычно заняла место за столом. Теперь до встречи с полковником ей исполнять роль домоседки. А потом настанет черед инопланетного офицера.

Майор решил идти в город в гражданском. Для этого у него с собой был прекрасно сшитый костюм из заграничного материала. Причем костюм шил немецкий портной. Брюки, рубаха, пиджак, галстук, легкие летние туфли, шляпа.

Под пристальным взглядом Глемм он повязал галстук, смахнул с плеча несуществующую пылинку, одернул пиджак и сделал несколько шагов.

– Хорош! – прокомментировала Глемм. – У нас, правда, такое уже не носят, а галстуки идут только к парадной форме. Но все равно здорово!