Счастье для ведьмы - Ольга Гусейнова Страница 45

Сквозь щель больше не пробивался свет, Рэн ускорился. Мой зверь будто не знал усталости, шел как заведенный. А я все глубже впадала в забытье, слишком обессилела и устала. Но через пару часов ощутила сильное волнение зверя и тряску. Он бежал, затем резко остановился, покрутился – и начал разрывать землю задними лапами.

Он роет яму? Кажется, глубокую! Крылья сжались вокруг меня еще сильнее, теперь я словно лежала в детском слинге, а зверь четырьмя лапами торопливо углублялся. Вскоре по крыльям застучали комья и камни. Он нас закапывает? Живьем? Что происходит?

Если бы не полное бессилие, я наверняка билась бы в истерике от ужаса, но меня хватило только на противную дрожь. А потом все замерло: мысли, чувства, страхи. Горгул не успел зарыться глубже. Он сел, уложил меня на колени, обнял лапами, сунул голову под крылья и плотно их сомкнул. Следом нас накрыло штормовым ветром, злобно бившим по крыльям. В коконе гудело, словно в аэротрубе, дышать стало совсем нечем. Если бы не платок, я бы задохнулась от песка.

Мою апатию и бессильное смирение пробила не жуткая буря, а неожиданно потускневшие глаза зверя. Они всегда так мягко светились, когда он смотрел на меня, а сейчас начали медленно, казалось, неотвратимо гаснуть, словно Рэн умирает. Его глаза встряхнули меня до основания, до паники и слез. Я протянула руку к застывшей морде, гладила, звала, но без толку. Такой твердый, холодный, бездушный… По-настоящему каменный, весь! А я в ловушке из песка и гранитных крыльев, погребенная заживо.

Уткнувшись носом в каменную грудь, я сжалась в комочек, оплакивая судьбу. Как же так? Взмолилась ко всем богам, сжала кулон Белобога, вспомнила и Мирея, родных, просила всех Высших о помощи, о защите, о том, чтобы Рэн не умер, и я вместе с ним. Жутко звучит: мы с мужем, пусть он и в облике зверя, в общей могиле, даже в смерти вместе…

Ад в аду, по моим ощущениям, длился еще с час, не меньше. Время убегало, а я смирилась и ждала, ни живая, ни мертвая. Осталось совсем немного чувств, страхов и сожалений о несбывшихся мечтах. Слишком короткая жизнь, я почти ничего не успела, так, по верхам пробежалась. Даже не влюбилась по-настоящему. А ведь у меня была любящая и заботливая семья. Оба мира подарили даже не столько мне, сколько сразу обоим родам ведьм второй шанс. Я здесь столько всего интересного повидала! И сквозь порталы ходила, и силу обрела! Причем светлую, добрую, родственную моей душе и воспитанию. Да, обязанности тоже выросли, как и долги перед родом, но разве ж непосильные? Учиться, развивать дар, пополнять родовой «архив» для будущих поколений и родить наследницу силы. А что плохого в детях? Молодая еще? Я даже истерично хихикнула в душе. Ха, это я для Мирея юная ведьма, а на Земле в двадцать три многие женщины выходят замуж и рожают детей. Мои подружки уже пару лет замужем и наверняка теперь с деТьми. Одна я тут ерундой страдаю, ничего полезного не делаю…

Вдруг вой ветра стих. Мне перестало казаться, что вот-вот лопнут барабанные перепонки, и голову отпустило. Но стало еще горше, хуже, больнее на душе. Отчаянно одиноко. Я прижалась щекой к груди горгула, стянула с уха платок, чтобы не мешался, и сразу ощутила приятную прохладу, услышала размеренный стук… чужого сердца.

Живой!

Всхлипнула от счастья, затем еще и еще… И позвала. Звала, звала, сколько хватало сил. А потом, затаив дыхание, наблюдала за тем, как вновь разгораются темным, живым светом глаза зверя. Он долго приходил в себя, почему-то глухо порыкивая, а потом, сосредоточившись на мне, жадно вдохнул у моей макушки и ткнулся носом в висок.

Дальше горгул убрал морду, сомкнул крылья и начал быстро выбираться из ямы. Я попыталась обнять его за шею, чтобы не трясло, как грушу. Но моя ладонь просто скользнула по мокрому телу. Мокрому? Я заторможенно потерла пальцы, подняв руку к лицу, вдохнула знакомый металлический запах и убедилась в страшной догадке: Рэн в крови. Значит, мы пережили сейчас нечто такое, из-за чего он лишился части кожи. Стесался даже камень!

Теперь понятно, почему «погасли» его глаза. Похоже, на время бури он полностью отключился, превратился в камень, чтобы сохранить жизнь мне и себе.

Это заставило меня действовать. Я достала воду и мясо и, дождавшись момента, когда Рэн, выбравшись из ямы, сунет морду проверить меня, отдала ему почти все запасы. На этом мои силы закончились, и вскоре я полностью выпала из реальности.

Я пришла в себя с ощущением, что меня накануне кто-то переехал. При этом ничего критически не болит, не мучит неподъемная усталость и пустота внутри, когда высыхают и спадаются магические каналы. Словно мы с бабушкой «слегка» перетрудились в сезон заготовок.

Приоткрыв глаза, я оторопело замерла: белый день, весь мир вокруг переливается яркими, фантастически прекрасными, самыми невообразимыми красками. Такое со мной уже случалось, сразу после ритуала передачи силы от Измиры. Тогда мы обе с трудом добрели до дома, но при этом внутри меня буквально пела магия.

– Мы живы? – просипела я, еще не веря себе.

– Да, повезло! – раздался рядом голос Эрна.

Надо мной навис… некто, напоминающий Эрна в человеческой ипостаси. В черном кимоно, с жутко бледным, голубоватым… нет, синюшным лицом и черными провалами глаз, в которых светилось нечто потустороннее.

– А-а-а… зомби! Зомби! – взвизгнула я, закрываясь руками.

– Неужели я настолько плохо выгляжу? – отозвался живой «труп».

Вернув себе обычное зрение, я тщательнее рассмотрела горгула. Ну да, выглядит – краше в гроб кладут. Мало того: у него над головой зависла вся такая сияющая неоновым светом моя звезда счастья. Значит, либо она пустыне не нужна оказалась, либо отложила свои обязанности моего путеводителя до более благоприятных времен. А сейчас вернулась. Зараза! Предательница!

Именно ее голубое сияние отразилось в глазах Эрна, придав жути его облику. Я невольно махнула рукой, чтобы она отлетела в сторонку. И стали видны другие подробности, к сожалению, не менее пугающие. Мой спасатель лежал рядом, опираясь локтем о землю, такой большой, внушительный, но больше не подавляющий и пугающий. Заботливый и милый Рэн изменил мое отношение к самому Эрну, но, насколько и как именно, еще нужно будет разобраться.

А пока меня больше заботил его плачевный и измученный вид. Разглядев тонкую розоватую кожу на его лице, шее и ушах, я жалостливо всхлипнула:

– Эрн, мне так жаль, что ты пострадал!

И осторожно, кончиками пальцев, стараясь не задеть щеку Эрна, убрала серую прядку с его лба, чтобы не лезла в глаза. Его темные брови дернулись вверх, выражая приятное удивление, а потом хмуро сомкнулись у переносицы. Он взял мою руку, но не оттолкнул, а прижал ладонью к своей щеке и неожиданно строго возразил:

– Не надо, не жалей! Ты попала в пустошь по моей вине! Это я недосмотрел, упустил того выродка. Из-за меня ты оказалась там, наедине с убийцей, на грани смерти…

И тем самым напомнил о значимой для любой женщины проблеме – внешности. Я машинально вскинула руки к своему лицу, потрогала. Убедившись, что все в порядке, схватила косу, подняла к глазам и всхлипнула с неимоверным облегчением: хоть мои волосы еще не кроваво-красные, зато уже медно-рыжие, без единой ниточки седины.