Врагов выбирай сам - Наталья Игнатова Страница 45

– Не отыскать его по-другому, – послышался со стороны крыльца голос Безымянного, – быстро не отыскать. А он с каждым днем силу набирает.

Спрыгнув со ступенек, менестрель пошел к братьям:

– Когда Тори в новом теле освоится, он страшных дел натворит. Вы с ним, может, и справитесь, но куда большей кровью, чем если его сейчас поймать.

– Хоть ты не трынди, – досадливо бросил Артур. – Еще один на нашу голову! Скажи лучше, с каких хренов ты вдруг от собственной души отказался? Тоже нездешний?

– Здешний, – по сравнению с рыцарем очень маленький и хрупкий, Безымянный смотрел в землю, – я здешний. И я не отказывался. Просто Господь дал мне душу, умеющую раскрываться. Брать и отдавать. Любой музыкант должен уметь это, любой поэт или художник... У кого-то получается лучше, у кого-то хуже. Ты прав, Артур, это как золото из огненного жерла. Раскаленное, драгоценное... Чистое.

– Как это – брать, – вмешался Альберт, – ты вампир, что ли, энергетический?

– Менестрель он, – сказал, как выругался, Артур, – смотрит вокруг, слушает, носом чует – берет, значит. А потом стихи складывает и музыку – отдает, получается. Все они так говорят. М-мать! – Он зло уставился на Безымянного. – Так вот оно где! Ты же певец с искрой божьей. Ты брать умеешь. И отдавать. Хотят того или нет. Вот ведь ересь-то, прости господи, и как у меня язык поворачивается!

Альберту показалось, что старший сейчас как следует встряхнет менестреля за шиворот или, того хуже, даст в лоб и выбьет последние мозги. Но Артур лишь несколько раз сжал и разжал кулаки.

– Зачем ты согласился? – скучно спросил он, глядя поверх макушки Безымянного.

– А ты? – ответил тот вопросом, посмотрел на Альберта. – И ты тоже?

– Дурак, – сказал Артур почти ласково, – твое дело песни петь.

– А твое – молиться. А его, – Безымянный вновь кивнул на Альберта, – учиться. Но ты убиваешь чудовищ, и твой брат помогает тебе, и если среди людей появляется демон, вы сами не оставляете себе выбора. Это жертва. Может быть, это цена, цена за божий дар... плата...

– За подарок, – буркнул Артур, – сам-то понял, что сказал? Герой. Почему ты себя мертвым назвал?

– Это профессор, – рассеянно ответил менестрель, на глазах погружаясь куда-то в собственные мысли, – сказал, так лучше будет. Легче. Я... боялся. – Он встряхнулся, огляделся диковато. – Господи милосердный, прости меня грешника, я же... Артур, он сказал, будет лучше, если я буду мертвый. Как мертвый. Если душа уснет. И я согласился. – Вновь дикий взгляд. Мазнул по Альберту. Зацепился за Артура. – Мой дар, мои песни, моя... гитара моя... Мне нужно. Сейчас.

– У ведьмы этой, зеленой, у нее есть гитара, – напомнил Артур с чуть брезгливым сочувствием, – иди и принеси ее.

– К Ирме? Сейчас?

– Выполняй! – рявкнул Артур так, что даже Альберту захотелось сорваться с места и помчаться к Ирме за инструментом. А Безымянного так просто сдуло.

– Братец, – осторожно окликнул маг, – ты уверен?

– В чем? – Глаза старшего казались темными, и в темноте этой все ярче разгоралось синее пламя.

– Ни в чем, – поспешно ответил Альберт, – все в порядке. Это я так. Ну просто. Артур, вернись немедленно!

– Что? – Синие сполохи постепенно угасали. —...«Другой» явился?

– Уже ушел, – Альберт легонько сжал локоть брата, – все хорошо.

Эх, старший-старший. Трудно это, наверное, быть святым.

Безымянный вылетел на крыльцо весь какой-то встрепанный, нервный. Яркий румянец на скулах виден был даже в сумерках. Ирма, похоже, не обрадовалась тому, что ее побеспокоили посреди ночи.

Но гитару она дала. И сейчас Безымянный осторожно поглаживал инструмент, прижимая его к груди.

Гитара вздохнула чуть слышно, очень-очень чисто и жалобно. Потом улыбнулась так же неуверенно, как только что улыбался Альберт, и маг поспешно сжал губы. А гитара рассыпалась искрами звезд, ярких звезд, что медленно гасли в глазах Артура.

– Господи, – прошептал менестрель, – Господи, прости меня, дурака. Это все страх. Разве можно платить за подарок?

Он сел на теплые доски, одним движением сбросил с плеча ремень. Он больше не смотрел на гриф. Закрыв глаза, Безымянный играл. Пальцы его бегали по струнам, тонкие, ловкие, живые.

– Певун, – пренебрежительно хмыкнул Артур и обернулся к Альберту, – спать пора. Пойдем, этот блаженный тут до утра сидеть может.

– Могу, – не открывая глаз, согласился Безымянный. И накрыл струны ладонью, – подожди, Артур. Кажется, у меня есть для вас песня.

– Прорвало. – Храмовник поморщился, – Может, до вечера отложим?

– Всего одна! – Безымянный взглянул снизу вверх, но уже не грустно, взгляд его был уверенным и серьезным. – Про вас много песен, – сказал он негромко. – Хороших, плохих... разных. А это – моя. Артур, хотя бы поэтому, поверь, ее стоит послушать.

Он снова улыбнулся. И, не дожидаясь ответа, струны забились под пальцами звонко, в

пронзительно-тревожном ритме.

Кони устали,

И я тоже был бы отдыху рад.

Нас здесь не ждали,

Так давай войдем в этот дом, брат.

Может, хоть здесь нас встретят тепло.

Брат мой, я верю, в этом доме светло.

Черные тучи,

Вестники смерти, по небу мчат.

Нам будет лучше,

Если укроемся в доме, мой брат.

Меч спрятать в ножны

Время всех битв кануло вдаль.

Брат мой, я верю:

В доме не блещет сталь.

– Что это? – прошептал Альберт, – Артур...

Старший обнял его за плечи:

– Песня, братик. Просто песня.

В спину удары – дело привычки, но я не привык.

Жестокая кара – быть верным тому, кто стремится в тупик.

Но, брат мой, я верю, нам светит звезда,

И эта дорога не зря привела нас сюда.

Северный ветер!

Дай же нам силы, чтобы дойти.

Южный друг, ветер!

Согрей на жестоком и страшном пути.

Пусть это тупик,

Но мы свой путь пройдем до конца.

Брат мой, смотри, вдали я вижу гонца...

Ночь. И звезды. И струны, рокочущие безнадежно и гневно. И песня.

Вдруг изменившийся ритм. Звонкий, тревожный, но полный надежды голос:

Мы все-таки дошли сюда.

Мы все-таки нашли свой дом.

Значит, нас дорога не зря вела...

Брат мой, прости, я не верил, что мы дойдем.