Медвежий поцелуй - Диана Маш Страница 45

Неделю спустя

— Я не могу уже здесь находиться. Почему мы не можем вернуться домой? — заныла я, как только Васька, кошачьей походкой, вошла в мою спальню и примостилась на краю кровати, с которой я не вставала уже несколько дней, — книгу вернули, Черному ковену мы не нужны. Сколько можно безвылазно торчать в этом номере?

— Дорогая, Вика сказала…

— Вика, Вика. Достало меня уже. Отец от этой ведьмы не отлипает, теперь еще и ты. Мне плевать, что она сказала, я не хочу здесь быть. Я хочу домой, в Завенск. И если вы со мной не поедете, я поеду одна! — вскочив с кровати, я заметалась по комнате, собирая валяющиеся на полу салфетки, которыми всю ночь вытирала слезы, и так увлеклась, что вздрогнула от неожиданности, когда сестра дотронулась до моей руки.

— Это из-за него? — шепотом спросила она, окидывая меня сочувственным взглядом, — надо прекращать Кара. Вогнала себя в депрессию, с постели который день не встаешь, глаза опухли, будто всю ночь «Хатико» смотрела. Пошли его куда подальше и найди себе нормального парня. А мордатого бандита давно пора выкинуть из головы.

— Но он обещал… Говорил, что даже соскучиться не успею, а я давно уже успела. Неделя прошла, где он? Гад, сволочь, рожа бандитская!

— Неужели все так плохо?

— Ужасней некуда. Спать без него не могу, мысли только о бугае этом долбанном. Я так зла на него, но в то же время понимаю, появись он сейчас, все на свете забуду и в объятия понесусь, — последнюю фразу я громко прорыдала, уткнувшись головой в плечо Василисы,

— люблю я его, Вась.

— Давай, я у Вики узнаю, куда он делся, найду и вобью в его чугунную голову, что с девушками так поступать нельзя. А тем более с моей сестрой, самой ранимой и доброй девушкой на свете. Если специально скрывается, то пошел он на хрен, не нужен тебе такой. А если дела важные, то пусть эту важность доказывает, так как ни одно дело не может стоить твоей слезинки, — она так запальчиво говорила, сжимая от злости кулачки, что я не смогла не восхититься.

Василиса если за что-то бралась, доводила начатое до конца, так что можно было не сомневаться: найдет и спросит по всей строгости.

— Спасибо, сестренка, — всхлипнула я, расплываясь в улыбке, — только если выяснится, что не нужна я ему больше, не делай ничего. Он клятвы верности мне не давал, в любви не признавался. Мне не в чем его винить, если только в том, что в лицо все это не сказал, прежде чем исчезнуть. Раскисла я совсем здесь, не выйти никуда, не развеяться. Еще и эта влюбленная парочка перед глазами мельтешит. Нет, я очень рада за папу, но так больно видеть их милования и думать о том, что на их месте могли быть мы с Ратмиром.

— Не заслуживает он тебя, милая. Пусть только рискнет порог переступить, я его по яйцам отпинаю. И собирайся уже, поехали домой! Я не дам тебе раскиснуть здесь и превратиться в унылую мумию.

— Яйца мне не жмут, но я все же рискну вас побеспокоить, — прервал Васькину запальчивую речь до боли родной хриплый голос, услышав который я подскочила на месте и уставилась в дверной проем, где, скрестив руки и прислонившись плечом к косяку, стояла причина моего унылого состояния.

Голова тут же закружилась, словно я бутылку шампанского в один присест прикончила, в животе разлился жар, а руки пришлось спрятать за спину, чтобы скрыть дрожь.

Одна часть меня при виде него сейчас плясала от счастья, а вторая нашептывала в ухо различные способы умерщвления верберов, которые я вычитала в найденной в библиотеке Трибунала книге по определению существ.

— Уходи, я не хочу тебя видеть, — выплюнула я, повернувшись к нему спиной.

Боль, сковывающая сердце, как ни странно, отступила, а в серый мир словно краски вдохнули. Ноздрей коснулся запах кедра, и я, против воли, позволила сильной ауре зверя окутать меня невидимым теплым одеялом.