Будем жить! - Сергей Калашников Страница 45

— Из того оврага? — усомнился сын.

— Пожалуй, что нет, — согласился Патрик, — что-то действительно мне не очень хочется дополнять Гоголя исследованием, всякий ли танк доползет до середины Днепра, пусть даже и в феврале. Вертолеты перекинем в овраг, потом на них в Крым, там разворачиваем новый маяк и пускаем танки.

— А обратно как?

— На монтаж комплекса у моих мужиков уходит шесть часов, это время мы им обеспечим, а демонтаж я предусматривать не собираюсь, просто после ухода взорвем все к фигам, чтобы не рисковать. Надо будет — еще один соорудить не проблема. А ты когда к себе двинешь и в каком составе?

— Да я, собственно, собирался завтра. Пятерых бойцов возьму с собой, а насчет остальных — мне твой Прохор обещал показать им, что такое русская зима и как в ней вести себя солдату.

— Они у тебя не возмутятся?

— Остаются добровольцы, да и потом я им сегодня речь скажу, авось еще чуток моральный дух поднимется.

И действительно, ближе к вечеру Павел построил перед особняком свое воинство и объявил:

— Солдаты! Лучшие из вас сейчас остаются в этом холодном краю, чтобы научиться жить и воевать в условиях, которые вы до сих пор и представить себе не могли. Вам кажется, что сейчас тут холодно, особенно перед рассветом? Ошибаетесь, пока тут еще сравнительно тепло. Но вот когда плевок начнет замерзать на лету, а голые руки будут мгновенно прилипать к автомату, да так, что отодрать их можно будет только с куском шкуры, вы поймете, что такое настоящая зима. Вы, конечно, можете спросить — а зачем это все? В наших благодатных краях такого не бывает никогда! Да, отвечу я вам, в наших — не бывает. Но почему вы решили, что враг, который нападет на нашу усадьбу, придет обязательно из ближних мест? Вашими же стараниями там уже не осталось идиотов, которые замышляют что-то против нашей счастливой жизни. Но такие люди есть далеко на севере. Пока они сидят тихо и копят силы, потому что понимают — голыми руками нас не взять. Но когда-нибудь накопят и придут в благословенную землю Нового Орлеана, чтобы отобрать плантации у их владельцев, а невольников якобы освободить. Не буду вам говорить, как обстоят дела у нас, но вспомните наших соседей. Сколько месяцев в году негры работают на хлопковых полях? А кормят их круглый год! Стариков, которые уже не могут работать, тоже кормят и предоставляют им крышу над головой. Северяне же объявят бывших невольников свободными и будут платить им за работу, но столько, чтобы впритык хватило не умереть с голоду. Кончится работа — кончатся деньги, и делайте что хотите. Состарились — идите отсюда и подыхайте! Вот от этих «освободителей» вам или вашим ученикам и придется защищать наши земли. А я вас учил, что лучшая оборона — это встречный удар в самое сердце противника. Но враг, как уже говорилось, придет с севера, и вы должны заранее научиться воевать в его логове.

Утром большой дирижабль, две недели назад переброшенный из Спасска в Столичное, неторопливо взлетел и взял курс на запад. А Патрик вздохнул и направился к ангару, где обычно стоял «воздушный мешок». Но сейчас он был в Крыму, в Карасубазаре, и Конь только что прислал радиограмму, что первичная обдирка горы под пирамиду почти закончена и жилой комплекс при ней тоже. Пора было слетать к другу и посмотреть, чего он там настроил, и Патрик, кляня свою лень, из-за которой он так и не собрался обзавестись вторым дирижаблем, велел выкатывать из сарая «Як-12». Хорошо хоть дополнительные баки ему поставил, не придется сейчас возиться, продолжал заниматься самокритикой барин. Ибо дирижабль был снабжен автопилотом и в общем-то мог пролететь весь путь и сам, а на этом самолетике придется десять часов подряд пилотировать, не отрываясь от ручки.

За один световой день Патрик до Крыма не долетел, а в темноте продолжать полет не рискнул, так что пришлось садиться в Новоалександровской слободе, которой вскорости предстояло стать городом Мелитополем. Чуть в стороне как раз стоял довольно приличный особняк, прямо перед которым Патрикеев и приземлился.

— Попробуем напроситься на ночлег, — пояснил он сидящему рядом охраннику, — бумаги у меня мощные, с личной подписью императора, так что вряд ли к нам отнесутся недружелюбно.

Однако, выходя из самолета, барин все же достал из бардачка и сунул в карман «беретту». Впрочем, как и ожидалось, столь энергичные средства убеждения не понадобились — узрев сопроводительное письмо с личной подписью Николая I, местный предводитель дворянства, коему и принадлежал особняк, впал в такой экстаз, что даже не смог всерьез удивиться несколько необычному способу прибытия столичных гостей. Единственное, на что его хватило — это спросить, в Англии или во Франции была куплена эта летающая повозка.

— Сделано в России, — пояснил Патрикеев, — правда, пока только в одном экземпляре. Для курьеров, везущих особо срочные и важные распоряжения Его Величества. Но это еще ничего, скоро у нас вообще паровозы начнут делать! Слышали про такое? В общем, тот же пароход, только едет по суше, по специальной железной дороге. На таком от вашего города до Москвы можно будет добраться менее чем за сутки. Как, вы еще не знаете? Ну, тогда позвольте вам сообщить, что принято высочайшее решение о преобразовании Новоалександровской слободы в город Мелитополь. Думаю, что уже в будущем году придут официальные бумаги. А пока нам хотелось бы немного отдохнуть, полет был утомителен, а с рассветом мы продолжим свой путь. Да, никаких визитов — как и написано в бумагах, мы выполняем срочное и особо секретное императорское поручение. Господин Затульский, я на вас надеюсь, а по возвращении в Петербург обязательно доложу о нашем знакомстве лично Его Величеству.

В начале двенадцатого следующего дня самолет подлетел к Карасубазару. Да, гора уже здорово напоминала египетское чудо света, рядом был лагерь строителей, а метрах в двухстах располагались какие-то постройки. Сев на сравнительно ровную площадку между самым приличным домом и пирамидой, Патрик вылез из кабины, поздоровался с встретившим его Конем и с интересом огляделся. Так, с местной резиденцией понятно, построена хоть и наспех, но с виду вроде ничего. А это еще что за типы, удивленно подумал Патрикеев, глядя на двух персонажей совершенно татарской внешности, но почему-то с лавровыми венками на головах и в римских тогах. Выйдя из дома, они поволокли в сторону хозяйственных построек какую-то двуручную бадью.

— Так ты же сам говорил, — пояснил Конев, — чтобы я изображал из себя малость подвинутого на всяких египетских древностях чудака, мол, оттого и сделал из горы пирамиду Хеопса. Вот я и принял кое-какие меры…

Патрик огляделся повнимательней. Да, меры были приняты с некоторым даже размахом. Перед пирамидой торчали два позолоченных сфинкса, скорее всего гипсовых. Причем сразу стало понятно, кто послужил скульптору источником вдохновения — коты из Столичного! Правый сфинкс явно был изваян с Васьки и получился просто замечательно — толстая, хронически обожравшаяся скотина разлеглась у пирамиды, как живая. В левом можно было угадать Мурзика, но с некоторым трудом, скульптору не удалось как следует передать свойственного тому хищного порыва. Между сфинксами располагался большой квадратный бассейн, причем не только с водой, но и с плакатом «Осторожно, аллигаторы!» перед ним.