Обратная сторона вечности - Виктория Угрюмова Страница 45

Полуэльфы бывают разные. Кое-кто из них тянется к людям, большинство – к другой части своих родственников. Но чаще всего они образуют отдельные поселения, в которых все равны и нет разговоров о полукровках, отравляющих жизнь порядочным и честным людям (эльфам) – нужное подчеркнуть.

Рогмо был полуэльфом – как раз из тех, кто предпочитает жить в лесах, стрелять из лука, сражаться на мечах и только изредка посещать города, населенные людьми, чтобы узнать последние человеческие новости. Он не слишком ладил ни с родней со стороны матери – почтенными домовладельцами из Гатама (это на юге Мерроэ), ни с огромной семьей своего отца – Аэдоны, особенно со сводными братьями. Правда, у Рогмо было особое положение. Он был старшим сыном верховного правителя эльфов Энгурры. И хотя его не очень любили, но и задирать лишний раз боялись. Аэдона, князь Энгурры, Пресветлый Эльф Леса, души не чаял в своем гордом, свободолюбивом и непокорном сыне, видя в нем себя в юные годы. Он не препятствовал Рогмо, когда тот захотел посмотреть мир и покинул Гатам, где воспитывался несколько лет в семье матери, он не протестовал, когда его старший сын выразил желание жить в лесном селении полуэльфов. Он только хотел, чтобы его сын был счастлив.

У Аэдоны в жизни счастья было немного. Потомственный правитель Энгурры, князь и превосходный воин, он все же ушел в молодости в мир людей, чтобы иметь о нем самое полное представление. О князе Энгурры и до сих пор ходили легенды по всему Варду – эльф был одним из самых лучших меченосцев своего времени. Он нанимался телохранителем к полководцам и королям, политикам и магам. Это занятие позволило ему досконально изучить такое странное создание, каким является человек, а изучив – полюбить. Людей Аэдона тоже любил не вообще, а конкретно. Он был очарован юной прелестной девушкой из Гатама и взял ее в жены, не обращая внимания на негромкие протесты ее родни.

Она с возрастом стала настоящей красавицей и на редкость верной и преданной женой. Она не хуже любого воина научилась управляться с оружием и конем, так что князь эльфов гордился матерью своего наследника.

Она умерла при странных обстоятельствах, а Аэдона не мог их даже выяснить, потому что это означало бы открытую войну со всем его родом. Эльфы были против того, чтобы их детьми правил сын смертной женщины. Рогмо оказался вне закона. Князь Энгурры в первый раз в своей жизни проявил преступное малодушие и теперь расплачивался за него. Вопреки распространенному мнению – с глаз долой, из сердца вон – новая жена не смогла занять место Аты в сердце Аэдоны. Он поседел, ссутулился и повадками и манерами стал больше напоминать человека, нежели его сын – чистый эльф по виду. Высокий, стройный, сероглазый, со светлыми волосами и тонкими чертами лица, он был столь хорош собою, что сердца многих, и многих эльфийских девушек были разбиты сообщением о его внезапном отъезде из Энгурры. Помимо внешности Рогмо унаследовал от отца и мастерство фехтовальщика. Это было не просто искусство – это был дар богов. И, на него Рогмо более всего полагался в своей не слишком спокойной жизни.

Наступали смутные и страшные времена.

* * *

Какое-то холодное выдалось утро. И страшное. Дым пожарища становился все явственнее и отвратительнее по мере того, как Рогмо продвигался в сторону замка. Это было владение его отца, и в нем он вырос, с младых ногтей изучив каждую тропинку, каждое дерево, каждый неожиданный поворот дороги. Он не мог сбиться с пути и заблудиться в лесу – чутье вело его точнее любого механического или волшебного приспособления, которые так горазды рекламировать маги. Но здесь он не мог заблудиться вдвойне. Это был его дом. Это была земля, которую он по закону должен был унаследовать, ибо нет закона, запрещающего сыну земной женщины править народом Энгурры. И здесь что-то произошло.

Сын Аэдоны не возвращался на землю эльфийских предков давно, чтобы не раздражать сводных братьев, надеявшихся получить престол. Самому Рогмо эти споры о наследстве казались смешными и нелепыми – отец зачал его в невероятно юном для эльфа возрасте и при обычном течении обстоятельств должен был так долго править своими подданными, что его старший сын успел бы спокойно перейти в мир иной, и младшие – сводные – братья решили бы свою главную проблему. Но видимо, дело было в принципе. В том принципе, которого полуэльф так и не смог себе уяснить.

Он шел все быстрее и быстрее, пока не пустился бежать, ветки хлестали его по лицу, колючки впивались в ткань плаща, замедляя его продвижение, и это было впервые. Прежде лес всегда помогал ему пройти. Он спотыкался о неизвестно откуда взявшиеся пни, проваливался в норы и кротовины и свалился в канаву с протухшей водой, из которой выскочила возмущенная его нерыцарским поведением крохотная лягушка. Лес не пускал наследника Энгурры домой. Здесь случилось что-то страшное.

Любому живому существу свойственно до последнего надеяться на лучшее. И Рогмо понимал, что происходит нечто невозможное, но все же надеялся, что этому отыщется какое-нибудь вполне обычное объяснение, что все хорошо и отец встретит его с распростертыми объятиями, а мачеха и сводные братья – холодно и не слишком приветливо, как и принято у истинных эльфов. Он бежал по изуродованному чьей-то злой силой лесу, и его испуганный и недоумевающий взгляд то и дело наталкивался на неопровержимые свидетельства пребывания здесь кого-то чуждого, злобного и бесконечно могущественного. И все это время Рогмо молился тому богу, который слышит его в этот миг.

А потом он выбежал из леса...

* * *

Энгурра была сравнительно небольшим поселением, которое носило гордое наименование княжества только потому, что правил им истинный князь эльфов с родословной, уходящей в глубь веков.

В незапамятные времена, когда все на земле было чуть иначе и предки людей только-только осваивали науку предательств и лжи, подлости и ненависти, но также и любви, преданности, милосердия и чести, эльфы были вполне цивилизованным, состоявшимся народом со своими традициями и культурой. Богов эльфы не то чтобы не признавали – это было бы слишком опрометчиво, но все же доверяли им меньше, нежели те, кто в богах нуждался остро из-за собственной слабости и неразумности. Мудрые сами отвечают за свои ошибки, глупые – клянут и укоряют бессмертных, не пожелавших предотвратить несчастья.

Эльфы были прекрасными строителями, врачевателями и мореходами. Говорят также, что они были еще и великими воинами, но это умение проистекало скорее из необходимости. Им слишком часто приходилось отстаивать свои города и замки от вторжения диковинных монстров. Боги ведь тоже были молоды и неопытны и подчас на скорую руку творили такое, от чего потом с трудом избавлялись, объявляя истребленную тварь результатом неудачного опыта. Потом и люди начали воевать с эльфами.

Этих-то куда потянуло? Творец их разберет – им никогда не сиделось на месте, и собственная слабость не являлась для них весомым аргументом, чтобы жить в мире с остальными. Такими уж явились люди в этот мир, и мудрый Старший народ принимал их как есть.

Вот в те самые времена эльфы были едины и правил ими род Гаронманов – могучая королевская династия, где каждый второй был в прямом родстве с богами. Однако, ничто не продолжается вечно. В эпоху войн (хотя какая эпоха таковой не может быть названа?) многие эльфы переселились на другие континенты: Иману, Алан и Джемар. Но безраздельно царившие на Джемаре твари – хорхуты – истребляли абсолютно всех, кто попадался им на глаза, и переселенцы Старшего народа не оказались исключением. К слову, ни один из богов Арнемвенда так и не согласился взять на себя ответственность за создание этих монстров. Возможно, что в этом мире их и на самом деле никто не создавал.