Лед как пламя - Сара Рааш Страница 44

Как ей все время удается одновременно и радовать, и печалить меня?

— Ты набралась мудрости за наше путешествие.

Несса смеется.

В последнее время мы отдалились друг от друга, но сейчас я чувствую, что мы снова близки. На мгновение мы вновь ощущаем себя прежними — двумя шестнадцатилетними девчонками, которые отчаянно пытаются выжить. Когда все это закончится, я открою в Винтере университет или хотя бы библиотеку. Соберу там коллекцию исторических, научных и литературных трудов. Там Несса сможет быть такой, какая она есть, и такой, какой она могла бы стать, — девушкой, окруженной книгами, свитками и научными работами, взирающей на каждое рукописное слово с незыблемой и твердой надеждой.

Улыбка сходит с губ Нессы, ладони крепко стискивают поводья. Она молча взирает на меня в ожидании.

К нам приближается Кэридвен. Принцесса смотрит прямо вперед, будто не сознавая, что отделилась от саммерианских всадников. Она вцепилась в накинутый на плечи плотный коричневый плащ, но сохраняет королевскую осанку. Побледневшие костяшки пальцев — единственное, что выдает ее непривычность к холоду. А вот закутавшийся с ног до головы саммерианский солдат за ее спиной откровенно дрожит.

Кэридвен молчит, и я, глядя на Нессу, красноречиво приподнимаю бровь. Несса разочарованно вздыхает. Она хотела, чтобы я что-то сказала? Открываю рот, чтобы спросить ее об этом, но она уже пришпоривает лошадь и присоединяется к Гарригану. Кэридвен поворачивается ко мне.

— Думаю, мне следует подготовить тебя к Якиму, королева Мира, — с бесстрастным лицом заявляет принцесса. — Я так понимаю, ты почти не имела дел с другими королевствами Гармонии, а Яким… уникален. Королева Жизель — продукт строго упорядоченного, логически последовательного общества и поэтому…

— Так мы теперь разговариваем? — Мои слова звучат резко, и я жалею об этом. — Благодарю за беспокойство, принцесса, но я как-нибудь справлюсь сама. Не нужно мне помогать. Не хочу втягивать тебя в свою войну.

Моя лошадь издает ржание, когда я дергаю поводья, чтобы отъехать от Кэридвен, но принцесса внезапно хватает меня за руку и сразу же отпускает. Ослабив поводья, я еду рядом с ней.

Ближайший саммерианец отстает на несколько шагов и не может нас слышать, но я все равно наклоняюсь поближе.

— Что происходит?

Она пристально смотрит мне в глаза.

— Мой брат подозревает меня… и не доверяет тебе. Я боюсь раздувать пламя его подозрений, потому стараюсь не приближаться к тебе.

По той же самой причине я сама держусь от нее подальше.

— Прости.

Кэридвен удивленно моргает.

— За что?

— Ты знала того мужчину. Тело которого мы нашли в винном погребе. — Я еду с невозмутимым лицом, ничем не показывая, что говорю об убийстве. — Я должна была… не знаю… помочь тебе. Прости.

— Не тебе надо просить прощения. — Хладнокровие Кэридвен дает трещину. — Он был рабом моего брата. Симон несет ответственность за его смерть. Наличие магии не говорит о том, что человек ее достоин.

Она не извиняется за свои слова и не исключает меня из списка тех, кто обладает магией, но не достоин ее. И почему-то это вызывает у меня уважение. Мне нужны люди, которые будут во мне сомневаться, которые смогут принять то, что у меня есть недостатки и что я не идеальна.

— Убийцу нашли? — мягко спрашиваю я.

Кэридвен отрицательно качает головой.

— В Джулае убийства отнюдь не редкое явление.

Ее слова повисают в воздухе между нами, и я знаю, будь мы одни, она бы их пояснила. Однако сейчас обсуждать подобные вещи рискованно, поэтому я перевожу разговор в другое русло.

— Расскажи мне о Жизель.

Кэридвен кивает.

— Когда ты только познакомилась с моим братом, то заметила, что большую часть времени он совершенно беспечен?

Я оглядываюсь на саммерианцев. Симон едет с отрядом своих солдат, на его кожаном нагруднике выделяются рубиново-красные цепи. За его спиной пара длинношерстных буйволов везет изящную карету из темно-красного дерева с нарисованными на ней огненными всполохами и золотыми лучами. Со скошенной крыши свисают кисточки, из-за которых выглядывает несколько лиц. Разве это не личная карета Симона? Кто эти девушки внутри?

Одна девушка поворачивается лицом ко мне, и я скриплю зубами, увидев на ее левой щеке клеймо. Я вопросительно смотрю на Кэридвен, и она устало вздыхает.

— Да, мой брат везет с собой шлюх, — цедит она. — Да, он берет их с собой во все путешествия. И, да, это вызывает у меня непреодолимое желание лишить его мужского достоинства, но я ничего не могу поделать, не бросив ему открытого вызова. Но я спрашивала тебя не об этом.

Сжав губы, я смотрю вперед.

— Из-за жары Саммера я была слегка рассеянной, но действительно заметила, что твой брат беспечен. Это важно?

— Да. — Потому что Жизель — его прямая противоположность. Ее королевство — средоточие знаний. Это приносит ему огромную выгоду, которая дается непростой ценой. Якимианцы делятся на привилегированный класс, у которого благодаря королевскому накопителю развиваются способности в разных областях знаний, и простонародье. Правда, есть одна группа людей из низших слоев, которая смогла доказать королеве свою пользу. Видишь ли, движущая сила в этом королевстве — польза. В целом картина замечательная, но, если приглядеться к деталям… — Кэридвен взмахом руки указывает на проходящих мимо крестьян, волочащих тележки или погоняющих мулов. — Жизель считает разумным иметь огромное количество бедняков-чернорабочих и маленький круг ученых, профессоров, законодателей, которые занимают привилегированное положение.

Я кошусь на Кэридвен.

— То есть ее народ живет в нищете, несмотря на то что она обладает знаниями и силой, чтобы помочь ему?

Кэридвен кивает, и я с горечью восклицаю:

— Ну почему из всех монархов, с которыми я знакома, мне понравился только один?!

— Потому что невозможно ненавидеть ребенка, — улыбается принцесса.

Я смеюсь, однако моя улыбка быстро тает.

— Но почему? — шепчу я. — Почему Отем не прогнил так, как эти королевства?

Кэридвен пожимает плечами.

— Там есть достойные мужчины, — говорит она, устремив взгляд вдаль и словно всматриваясь в собственные воспоминания. — Большая редкость — встретить достойного и сильного мужчину среди достойных и слабых. Последние губят мир. Они хотят лучшего, но постепенно сгибаются под напором чужих мнений и взглядов. И тогда их лучшие намерения разрушают бессчетное количество жизней.

Я ослабляю поводья.

— Ты ведь говоришь не об Отеме?

Кэридвен приподнимает бровь.

— Я отвечу на этот вопрос, королева Мира, если ты объяснишь, как сотворила в Джулае снег и как нашла огненную яму в винном погребе моего дворца.