Леопард в изгнании - Андрэ Нортон Страница 44

Руперт решил пройтись до банка.

* * *

Подойдя к дверям почтенного банка Нассмана, герцог увидел вывешенный на самом приметном месте венок, достаточно свежий, дабы посетитель мог удостовериться в том, что директор банка всего несколько месяцев назад скончался.

— Мистер Нассман всегда был несдержан в смысле выпивки и еды, — сообщил мистер Фридмен с мрачным удовольствием. Временный директор банка был настолько же тощим, насколько тучным — мистер Нассман. Он принял герцога в бывшем кабинете Нассмана, где окна были так плотно закрыты жалюзи, бархатными шторами и кружевными занавесками, что пробиться сквозь завесы мог только очень отважный и решительный солнечный луч.

— Стало быть, умер он неожиданно? — спросил Уэссекс. Внешне герцог проявлял лишь вежливый интерес, хотя все его охотничьи инстинкты обострились до предела. Может, Нассмана убрали, чтобы он не смог ничего рассказать ему о встрече с Луи?

Через несколько мгновений пустого разговора он понял, что мистер Нассман умер после того, как Луи, по его предположениям, мог обратиться в банк. Мистер Фридмен приписывал кончину директора невоздержанности в пище, но, когда он описал последние часы мистера Нассмана, Уэссекс понял, что речь скорее всего идет о яде.

— Я, как вы сами понимаете, поместил сюда довольно значительную сумму и рад увериться в том, что банк до сих пор в надежных руках…

Кстати, ее светлость еще не обращались за деньгами? — как бы невзначай спросил Уэссекс.

Нет, герцогиня не обращалась. И добрый знакомый герцога, дон Диего де Коронадо тоже не появлялся. Уэссекс ушел из банка по-прежнему озадаченный и недовольный.

Наверное, за эти несколько часов Этелинг уже успел вымуштровать прислугу в балтиморском доме, так что теперь Уэссекс мог спокойно лечь и отдохнуть после морского путешествия. В свое время он не стал вмешивать Луи в интриги британского правительства, но это все равно не обеспечило свободы юному изгнанному королю. Луи пропал в апреле, попав неизвестно в чьи руки. Пять месяцев спустя должны появиться хоть какие-то известия об этом, стало быть, первым делом в поисках герцогини необходимо раздобыть эти новости.

В «Голове турка» он выпил чашечку кофе — горьковатый бодрящий напиток был здесь весьма популярен, поскольку пошлины взимались гораздо меньшие, чем в Англии, — и стал расспрашивать о новостях. Он услышал много бесполезных сведений об урожае и погоде, о разорительном бремени нового Билля о запрете работорговли, который впервые был зачитан в мае, и о намерении Короны основать Комитет Фридмана, для того чтобы возместить убытки.

Многие из только что освобожденных рабов намеревались отправиться в Африку, чтобы вернуться к семьям или основать колонии в родной стране, о которой едва знали. Но не меньшее их количество было крепко привязано к Новому Альбиону. Эти люди собирались превратить свою былую тюрьму в родной дом. К счастью, лорд-протектор Монтичелло уже много лет как не пользовался трудом черных рабов, а брал негров в качестве вольнонаемных работников, так что протесты плантаторов отметались изначально.

— И эти лягушатники черномазые мутят воду прям дальше некуда, — продолжал собеседник, — все так и норовят слинять за Фридом-ривер в Вирджинию или Трансильванию. Они там с голоду околевать будут, но хотят околеть свободными. Я слышал, что французский губернатор на неделе их по тысяче вешает.

— Если так, кто на полях-то работать будет? Кто их будет поставлять в Каролину, до тебя доходит? Кури, пока можешь, дружок, скоро табачок покажется тебе чересчур дорогим, — ответил другой.

При этих словах все расхохотались, и разговор вернулся к разорительным пошлинам, которые недавно ввели в порту Нового Орлеана. Собеседники не особенно жалели о потерянном добре фермеров и охотников, поскольку если Новый Орлеан будет закрыт для английских кораблей, то атлантические порты вроде Балтимора сразу начнут процветать. Осознав, что больше ничего интересного тут не услышит, Уэссекс вышел из таверны.

В «Королевском Монмуте» разговоры больше велись о войне с Францией, поскольку недавно тут побывал сержант, набиравший рекрутов для пополнения полков вроде Королевского Американского. Уэссекс наслушался жалоб на банды вербовщиков, которые охотятся у доков на простофиль, сетований на необходимость отправлять молодежь в Англию, когда надо собственные границы защищать от испанцев и французов и даже от недружелюбных индейских племен, подкупленных врагами. Военные новости были либо старыми, либо недостоверными, и Уэссекс отправился дальше.

В «Делаверском копье» клиентов мало занимали великие дела. Уэссекс выпил пинту неплохого пива и послушал о таинственных огнях в порту, о поветрии мелких краж в пригородах — поскольку железо и серебро не трогали, местные винили в этом домовых, — и еще все хором ругали туземцев за то, что те не желают связывать свои Силы с землей, как англичане.

— Я лучше впущу в дом какого-нибудь подлеца, чем туземку. Еще неизвестно, какая чертовщина перейдет с ней вместе через освященный порог, — сварливо заявила какая-то толстая баба.

— Ну, меня беспокоит не то, что через порог заходит, а то, что на дороге можно встретить, — откликнулся кто-то.

Последовал короткий разговор о разбойнике, который перехватил месяц назад королевскую почту и которого не брала пуля. Мнения разделились — одни считали, что он неуязвим из-за того, что носит под одеждой кольчугу, а другие говорили, что это был призрак.

Потерпев поражение на всех фронтах, Уэссекс сдался и пошел домой, к той самой гостинице, в которой остановился. Похоже, в Балтиморе ничего не происходило. О Луи или Саре он не услышал ни словечка, ни намека. Мисберн никогда не укорял Уэссекса за то, что тот оставил без присмотра такую важную фигуру, что лишь убеждало герцога в том, что Мисберн и все разведки Европы не знали о существовании Луи.

«Вот смешно-то будет, если он просто погиб от рук разбойников и лежит теперь где-нибудь в могиле на кладбище для бродяг, никем не узнанный!»

Но тогда Мириэль должна была бы по-прежнему ждать возвращения мужа, и Сара просто забрала бы ее и вернулась домой. Уэссекс слишком высоко ценил жену и полагал, что в таком случае она оставила бы ему письмо.

Но вестей не было. И где же она, черт побери, в конце концов?!

Он еще не успел далеко отойти от гостиницы, когда услышал очень знакомый звук взводимого курка и замер.

— А вы осторожны. Чуть-чуть побольше бы вам этой самой осторожности, и вы, ваша светлость, дожили бы до той поры, когда могли бы качать внуков на колене…

Словоохотливый убийца совершил фатальную ошибку — он слишком долго болтал, и Уэссекс понял, где тот стоит. Герцог, не глядя, нанес удар ногой назад и, мгновенно повернувшись, прыгнул на обескураженного убийцу.

В темноте мелькнула вспышка, послышался выстрел — второй из убийц, стрелок, неосторожно щелкнувший курком так, что Уэссекс его засек, выстрелил, но из-за поспешности промахнулся. Тем временем Руперт уже боролся с первым из нападавших.