Посрамитель шайтана - Андрей Белянин Страница 44

…Собственно, бежать им было некуда, поэтому они и не пытались. Храбрейший Аслан-бей, без боя заполучивший в плен двух величайших преступников современности, удержал в своей груди порывы личной мести, поклявшись собственноручно поставить соучастников пред грозные очи Муслима аль-Люли Сулеймана-ибн Доде. А поскольку в Коканд они должны были вернуться лишь по исполнении «секретной миссии», то и наши герои приняли факт собственного заключения философски…

Пока ещё стража найдёт эту новую невесту, пока поймает, пока вернётся – короче, кормить будут, а там давай бог ноги! Домулло даже охотно рассказал, что именно произошло в здешнем приюте и почему сразу четырнадцать котов падают в ноги главе городской стражи, тыча лапками в пристыжённого Оболенского… Хотя ему, как всегда, не поверили.

– Привяжите этих лжецов к хвостам наших коней, мы пойдём в Самарканд и отыщем желанную звезду нашего благородного султана, сиятельную Ириду аль-Дюбину! А показательную казнь ослушников шариата произведут прямо в день вхождения новой жены в обширный гарем нашего великого повелителя. Что ты улыбаешься, как нетрезвая гиена?

– Нетрезвый – это он, а улыбаюсь я, – вежливо поправил Ходжа.

– Нетрезвый я был вчера, а сегодня – не опохмелённый, – столь же вежливо внёс поправочку Лёва-джан. – Но если же вести речь об улыбке гиены, так это – он! Так улыбается, руки сами кирпич ищут…

– Молчать, дети шакалов! – строго гаркнул Аслан-бей. – Мне нет дела до ваших глупостей, но я хочу знать причину твоей подозрительной улыбки, о беглый визирь…

– Если отважный глава нашей доблестной городской стражи позволит… Нам известна небесная гурия, носящая имя Ириды аль-Дюбины, но султан серьёзно заблуждается относительно её девственности и кротости нрава. Но, возможно, премудрый Муслим аль-Люли намерен таким образом свести счёты с жизнью?! Тогда кто мы такие, чтобы ему в этом мешать…

– Ты лжёшь!

– Вай мэ, во дворце повелителя Коканда я часто подшучивал над тобой и выставлял в глупом свете, но разве хоть раз обманывал?

На этот раз Аслан-бей не стал торопить коня, а призадумался надолго. Совершенно ясно, что эти двое проходимцев знают нечто, способное существенно облегчить или затруднить поставленную перед ним задачу. Значит, не стоит рубить сплеча, а надлежит неторопливо взвесить полученную информацию, дабы извлечь из неё максимум личной пользы…

Видимо, в мозгу среднестатистического восточного человека тех дремучих времён причудливым, но естественным образом сочетались логические переходы от неадекватных поступков к вполне адекватному восприятию действительности. То есть привычная любому европейцу формулировка «казнить нельзя помиловать» от правильной постановки запятой не зависела – она вообще в ней не нуждалась!

В контексте господина Аслан-бея это скорее выглядело бы следующим образом: «казнить нельзя обласкать можно обмануть достойно предать временно помиловать по настроению…» и так далее…

Как видите, допускается масса вариаций и смысловых оттенков для лиц, обожающих филологические игрища со знаками препинания. Лично я к таковым не отношусь, но интеллектуалам нравится…

Сам же глава городской стражи определил свою позицию так:

– Отныне я буду называть вас вашими истинными именами. Вы будете находиться под моим покровительством и защитой до тех пор, пока мы не отыщем будущую невесту нашего господина и не представим её небесный лик пред его царственные очи! Уверен, что всемилостивейший султан, в радости и восторге от её красоты, смягчит гнев свой на ваши плутни… Дайте им коня! До Самарканда путь неблизкий…

То есть примерно «живите, пока вы мне нужны, и хана вам обоим, как эта нужда ослабнет». Чисто по-человечески всё понятно, никто не строит иллюзий, но все довольны, восточные формы вежливости соблюдены…

В любом отряде есть основные и запасные лошади. Суровые стражники подвели мосластую рыжую кобылу, и оба героя поочерёдно взгромоздились ей на спину. Седла не было, лишь подвязанный кожаным ремнём кусок серой кошмы, удила из обычной верёвки. Сама коняшка оказалась костистою настолько, что остроту её хребта Лев и Ходжа ощущали натёртыми задницами на протяжении всего пути. Тем не менее Оболенский не показывал виду, вовсю изображая посадку заправского ковбоя, а вот домулло ударился в тихое, поэтически-занудное нытьё…

– Вай мэ, вай дод, и за что такие муки, полные страданий, падают на бедную голову скромного любителя мирных забав и безвинных шуток? Разве я кого-то убил, ограбил, обидел бранным словом, что сам Аллах отказывается протянуть мне руку помощи?! Разве не изучал я Коран, не стремился к праведности, разве нарушал законы шариата…

– Это когда винище хлестал в обнимку с рыженькой танцовщицей или когда с похмелюги отсыпался в одном стойле с Рабиновичем? – не оборачиваясь, уточнил русский дворянин.

– Вах, тебя не спрашивают! О злонравный искуситель правоверных, вечно толкающий простодушного мусульманина на путь греха! Но, быть может, в кругу этих храбрых воинов, истинных оплотов ислама, верных слову и букве учения пророка Мухаммеда, я заслужу хоть частичку прощения и предстану у престола Всевышнего без отягчающего мою душу клада в двадцать тысяч таньга!

– Ходжа, совесть поимей, на тебя уже оборачиваются. Сколько можно втюхивать народу этот прокисший ерундопель с кладом – пять шагов на север, восемь на юг, у старой чинары, в полдень, когда тень от соседнего минарета коснётся подножия третьей ступеньки ближайшей психбольницы имени Абу-Бакара…

– Заткнись, Лёва-джан, не мешай тем, кому интересно. – Но вскоре и сам Насреддин понял, что эта фишка уже не работает. Стражники презрительно кривили губы, а кое-кто даже погрозил настырному болтуну камчой. Стоило признать, что отныне надо бы придумать какой-то новый способ ухода из цепких лап закона. Но думать в пустыне, задыхаясь от горячей пыли, поднятой копытами лошадей, под гудящим солнечным зноем и плавящимися мозгами в голове было слишком трудно…

Бывший визирь попытался закрыть глаза на боль в отбитой «точке номер пять» и мыслить позитивно. Его хватило где-то на полчаса…

– Слушай, ты, кичащийся своим образованием и знанием жизни… Ну ладно эти стражники, пусть они обычные тёмные служащие, и сам Всевышний не смог бы достучаться через их медные лбы до их скудного разума. А если бы и достучался, то испугался бы царящей там пустоты с ма-а-леньким мозгом где-то в самом дальнем углу… Но ты! Ты, почтеннейший, утверждал, что пришёл к нам из другого мира. Мира далёкого, волшебного, технически развитого и социально устроенного… Скажи, хотя бы там люди стали мудрее и лучше?

– Не уверен, – подумав, пожал плечами Лев.

– Не гневи Аллаха! – возвысил голос праведный домулло. – Человечество должно было совершенствоваться с каждым столетием! Сам божественный промысел состоит в том, что дети учатся добру у своих отцов, дабы передать этот свет добродетели будущим поколениям. Отмеченные благородством помыслов и красотой поступков, люди просто обязаны стать добрее и чище! Сильный не обидит слабого, богатый одарит бедного, мужчина пожалеет женщину, цветущий подросток не станет смеяться над немощью старца, народы сбросят оковы, а единство мира и труда будет…