Мавзолей для братка - Андрей Ерпылев Страница 44

– Голову ему оторвать! – сказал кто-то сурово на галерке.

М. А. Булгаков. «Мастер и Маргарита»

На этот раз Арталетову повезло больше: невысокого чалого конька уступила за восемь экю золотом разбитная хозяйка постоялого двора, где… Ну, в общем… Одним словом… Это лишнее. Скажем лишь, что к очередному спасению мира это не относилось.

К Сен-Антуанским воротам он подъехал уже в облике зажиточного крестьянина. Несколько дней без бритья скрыли изящную бородку, скруглив абрис лица, а низко надвинутая шляпа вообще сделала его неузнаваемым. Небольшая подушка, набитая соломой и засунутая под кафтан спереди, превратила д’Арталетта в какого-нибудь дядюшку Пьера из Анжу.

Но маскарад не понадобился совсем: народ валил в ворота, разнаряженный, с детьми, словно на ярмарку. Стражники, внесенные толпой в свои будки по обеим сторонам ворот, и пикнуть не могли, не то что проверять входящих. И горько вздыхали, похоже оплакивая уплывавшую из рук прибыль в виде обязательной мзды за проход.

– Куда все торопятся? – поймал Георгий за плечо какого-то парнишку, лет пятнадцати.

– Как куда? Ты что, дядя, с Луны свалился? – уставился на него малолетний шалопай. – Да шута же сегодня казнят королевского! Самому Леплайсану башку отрубят!

– Да ну?

– Ну, ты и дуб, дядя… Иди лучше коров своих паси, а мне некогда. – Пацан вывернулся из вмиг ослабевшей руки и исчез в толпе.

Вздохнув, Жора тоже вклинился в толпу, терпя ругань, щипки и даже тумаки. Успеть помочь Леплайсану не стоило и мечтать. Лишь увидеть казнь…

Чем ближе к центру, тем гуще становилась толпа, а примерно в трех кварталах от площади Сен-Жан-ан-Грев, в просторечии называемой Гревской, путешественнику пришлось спешиться и, поручив присмотреть за лошадью какому-то торговцу, проталкиваться далее пешком.

Когда-то давно Жоре довелось побывать на концерте одной весьма популярной рок-звезды, но толкотня на том концерте была сущей ерундой по сравнению с тем, что пришлось переживать сейчас. Толпа всегда и во все времена жаждет хлеба и зрелищ, больше всего на свете. А если тут еще замешана и кровь, будь то коррида, бой профессиональных боксеров, смертная казнь или революция, то ее вообще не сдержать…

Даже не пытаясь бороться, Арталетов плыл по течению, стараясь, чтобы мостовая ненароком не ушла у него из-под ног. В противном случае толпа – это тысячеглавое и тысяченогое, бесформенное и безмозглое животное – легко втянула бы его и прошла, даже не заметив, по живому телу, будто по бездушному камню.

Вот и площадь с возвышающимся посредине эшафотом.

Георгий ожидал, что дощатую конструкцию хотя бы обтянут тканью, но казнили, увы, не особу королевской крови для которой приготовили бы алой бархат, и даже не высокопоставленного вельможу (для него бархат был бы черным), и поэтому помост сверкал свежим деревом. Королева-мать не поскупилась, повелев обновить старый, пропитавшийся кровью жертв помост для своего недруга.

«Неужели уже ничего нельзя сделать? – в отчаянии подумал Жора, но он был так прижат толпой к стене дома, врезавшейся ему в бок какой-то острой архитектурной деталью, что и мечтать не стоило. – Тогда, может быть, просто уйти отсюда…»

Вот если бы сейчас пару верных друзей вроде Цезаряна и Фридриха, да подскакать галопом к эшафоту, давя копытами праздных зевак…

– Не желаете пирожок, сударь? – раздалось над самым ухом, и, оглянувшись, путешественник увидел симпатичную торговку средних лет с поднятым над головой лотком. – Вкусные пирожки, сударь! Всего по лиарду штука…

– О-о-о!.. – простонал Арталетов, отворачиваясь.

– Ничего не дорого, – слегка обиделась коммерсантша. – Обычно, конечно, по поллиарда, но сегодня такой день… Нечего кочевряжиться, сударь. Вам какой? С ливером или с капустой? А еще есть с новомодным заморским фруктом, картоплей именуемым…

– Едут! Едут! – поднялся вокруг шум. – Повозка выехала на площадь!

«Бедный, бедный Леплайсан…»

Георгий не хотел смотреть, но глаза, помимо его воли, не отрывались от помоста, на который только что легко взбежала знакомая фигура в черном плаще и тут же отвесила глубокий поклон взорвавшейся рукоплесканиями толпе. Казалось, прославленный актер собрался здесь повеселить шутками толпу, то и дело отвечавшую ему громом аплодисментов и хохотом. На фоне Леплайсана даже палач казался каким-то инородным телом, соринкой в глазу. Особенно его длинный двуручный меч, отсюда, издали, выглядевший безобидной булавкой.

До Жоры не доносилось ни единого слова, сказанного другом, но по реакции толпы он понимал, что тот в ударе. Правда, счастливчики тут же пересказывали услышанное соседям, и порой обрывки шуток докатывались до берегов человеческого моря. Но «испорченный телефон» вряд ли добавлял вкуса средневековым шуткам…