Золотой компас - Филип Пулман Страница 44

Пантелеймон падал вниз, извиваясь и корчась, пытаясь добраться до лодки, до мечущихся в ужасе Лириных рук, а зудящие черные убийцы все глубже вгрызались в его плоть, ненасытные, беспощадные.

Чувствуя, как мутится от страха ее разум, Лира вдруг ощутила возле лица промельк чьих-то могучих крыльев.

В воздух взмыла олуша-альм рулевого. Тяжелая и на вид неуклюжая птица оказалась в полете на диво сильной и стремительной. Вот она метнулась вправо, влево, захлопали крылья, закружились в воздухе черные и белые перья, и что-то со стуком упало на просмоленную палубу прямо под ноги к Лире, а еще через мгновение в руках у нее бился истерзанный Пантелеймон.

Не успела девочка прижать его к сердцу, как ее альм обернулся диким котом и бросился на маленькую черную дрянь, которая проворно ползла к борту. Выпустив острые когти, Пан прижал ее к палубе лапой и задрал голову вверх: высоко в сером небе выписывала круги олуша, пытаясь не дать уйти второму обидчику.

Вот, наконец, она спикировала вниз и что-то гортанно выкрикнула, повернувшись к рулевому.

— Улетел, — перевел он Лире. — Того, что у тебя, держи покрепче. На-ка, — с этими словами он выплеснул из оловянной кружки за борт остатки кофе, а саму кружку протянул девочке.

Лира проворно накрыла ею непрошеного гостя, и было слышно, как он злобно жужжит и скребется внутри.

— Все, не трогай больше, — предупреждающе прозвучал у нее из-за спины голос Фардера Корама. Старик, кряхтя, согнулся и подсунул под края кружки кусок картонки.

— Что это было? — трясущимися губами проговорила Лира.

— Сейчас мы в каюту спустимся и посмотрим. Только смотри неси осторожно и картонку прижимай покрепче, чтобы он не вырвался.

Проходя мимо альма рулевого, Лира хотела поблагодарить птицу, но олуша снова спрятала голову под крыло и мирно дремала. Пришлось сказать спасибо рулевому.

— Нечего было наверх вылезать, — сурово отозвался цаган.

В каюте Фардер Корам отыскал пустую стеклянную банку, с великой осторожностью водрузил на нее перевернутую кружку и ловким движением выдернул разделявший их кусок картона, так что обитатель кружки оказался в банке. Теперь его можно было хорошенько рассмотреть.

Он оказался не черным, а темно-зеленым, на вид — не больше Лириного пальца. Жесткие надкрылья были подняты, как у майского жука, который собирается взлететь, прозрачные перепончатые крылышки бешено вращались, сливаясь в неразличимое глазом пятно, шесть цепких ножек отчаянно царапали стеклянные стенки.

— Ой, какой… — испуганно выдохнула Лира.

Дикий кот-Пантелеймон выгнул спину и зашипел, шерсть его встала дыбом, а глаза неотрывно следили за мечущимся обитателем банки.

— Если его разъять, то увидишь, что он не живой вовсе. Понимаешь, детка, это не зверь и не насекомое. Мне приходилось встречать такие штуки раньше, но кто бы мог подумать, что они залетают так далеко на Север. Я-то их видел в Африке. У них внутри что-то вроде часового механизма, а пружину заводит злой дух, так что они… ну… заколдованные, что ли…

— Но кто же их послал?

— А ты не догадываешься? Для этого даже веритометр спрашивать не надо.

— Миссис Кольтер! — ахнула Лира.

— Конечно. Она ведь не только Севером занимается. В южных-то землях тоже полно всякой дряни творится. Я этих тварей в Марокко видел в последний раз. Пока злой дух у них внутри сидит, они несут смерть. Он не дает им остановиться, а выпустишь его наружу, так в нем такая злоба и сила разрушительная, что ничто живое перед ним не устоит. Убьет сразу.

— Но зачем они сюда прилетели?

— Ясно зачем, шпионили. Старый я дурак, как же это я тебя на палубу-то выпустил? Ты же все прочитала по веритометру, а я, болван, тебя сбил вопросами своими.

— Я поняла! — Голос Лиры звенел от возбуждения. — “Ящерица” означала воздух! Я увидела это, но значение не открывалось. Тогда я начала специально об этом думать и совсем сбилась.

— Вот оно что, — протянул Фардер Корам. — Теперь и мне понятно. Это, Лирушка, не ящерица, а хамелеон. Он, говорят, не пьет, не ест, одним воздухом живет, вот и означает “воздух”.

— А слон? — недоуменно подняла брови девочка.

— Слон — это “Африка”.

Лира и старец молча посмотрели друг на друга. Веритометр, этот всеведущий прибор, внушал им благоговейный ужас.

— Он нам все правильно подсказывает, — прошептала Лира, — а мы не слушаем. И что нам теперь с этим делать, а? — Девочка указала глазами на банку. — Его же, наверное, не убьешь никак.

— Не знаю, детка, не знаю. Попробуем поместить его в плотно закрытую банку и никогда не выпускать. Меня другое страшит. Их же двое было. Один-то ведь ушел. Значит, миссис Кольтер скоро узнает, что он тебя видел на палубе. И все я, дурень старый, виноват.

Он пошарил на полках и достал откуда-то жестянку из-под табака, небольшую круглую коробочку, сантиметров пятнадцать в диаметре, с плотно навинчивающейся крышкой. Вытряхнув из нее на стол шурупы и винтики, он тщательно обтер жестянку ветошкой и осторожно приступил к пересаживанию врага в новую темницу.

В какой-то момент отвратительная тварь сумела выпростать одну ногу и с невиданной силой попыталась приподнять и сбросить жестяную крышку, но Фардер Корам был начеку и скоро плотно закрытая коробочка стояла на столе.

— Как будем на корабле, я края-то запаяю, для прочности, — сказал старик, вытирая пот со лба.

— А разве у него завод не кончится?

— Был бы обычный механизм, то, ясное дело, кончился бы. Но я же тебе сказал, пружину сжимает злой дух, заводит ее. Дух этот вроде пленника, все время вырваться хочет. И чем больше бьется, тем сильнее на пружину давит. Ну все, давай-ка мы его уберем куда подальше, а то шуму от него…

Он поплотнее обмотал жестянку тряпками, чтобы хоть немного приглушить беспрестанное злое жужжание, и сунул сверток в рундук у себя под койкой.

Уже совсем стемнело. Лира видела в иллюминаторе приближающиеся огни Колби. Ночной воздух, казалось, разбух от влаги. К тому времени, как они пришвартовались у причала возле Коптильного рынка, очертания всех предметов вокруг стали размытыми и какими-то текучими. Ночь набросила свое переливчатое жемчужно-серое покрывало на подъемные краны и портовые склады, на деревянные ларьки и бесчисленные кирпичные трубы, усеявшие крышу гранитного здания, которому Коптильный рынок был обязан своим названием. Здесь действительно денно и нощно в духовитой дымке от дубовых углей томились и покрывались смугло-золотистой корочкой рыбины. Казалось, самые булыжники мостовой источали аппетитный запах копченой сельди, скумбрии или трески, а густой влажный воздух можно было резать ножом и есть.

Сейчас по этой мостовой шла закутанная в клеенчатый дождевик Лира. Приметные пшеничные косички были упрятаны под сползающий на нос капюшон. Слева от девочки хромал Фардер Корам, справа — рулевой. Все три альма были начеку, ведь враги могли появиться отовсюду: вынырнуть из-за угла, напасть сзади, подкрасться неслышными шагами.