Академия Сердцеедов. Обман - Полина Верховцева Страница 44

Подруга едва заметно улыбнулась и подмигнула мне, а Ник продолжал ворчать:

—Ты моя должница Найтли. Фуух,— Доминик облегченно выдохнул,— все. Отпустило. Черт, можно мне другого напарника? С этой либо сдохнешь ненароком, либо с ума зайдешь от закрепов всяких. И нет бы на что-то серьезное закоротило…

У меня сердце еле билось. Я смотрела на вторую Хеммери и испытывала лютое желание вцепиться ей в косу.

—Это все ты,— прорычала, не узнавая собственного голоса.

Она же досадливо сморщилась, а потом выплюнула:

—Ты никто и звать тебя никак! Не лезь к моему брату. Поняла? Он достоин лучше.

—А с чего ты взяла, что имеешь право за меня решать, чего я достоин, а чего нет?

Вздрогнули мы все. И Оливио с Кайлой, и я, и Диана. Она, пожалуй, сильнее всех остальных.

—Коул…

Он неторопливо приближался к нам. Руки в карманах, на лице ни одной эмоции, взгляд — только на сестру.

—Сваливаем,— коротко обронил Ник и, схватив Кайлу за руку, быстро ретировался.

Осталась только я с двумя Хеммери, которые смотрели друг на друга так, что еще немного и вокруг начнет полыхать пламя.

—Я, пожалуй, пойду…

—Стой,— Коул не глядя схватил меня под руку и притянул к себе,— никуда не пойдешь.

У него было такое выражение лица, что я притихла.

—Значит, все это твоих рук дело?

Диана, разозленная тем, что ее загнали в ловушку, расправила плечи и, гордо вскинув подбородок, произнесла:

—Да! Моих! И я ни о чем не жалею. Потому что эта…

—Рот закрыла!— тихо сказал он, и от его интонации мороз по коже.

Такого Коула я еще не слышала. Всегда шумный, беспечный и заводной, он сейчас излучал арктический холод.

—Эта…

—Еще одно слово и будешь извиняться на коленях.

—Да как ты смеешь! Родную сестру унижаешь из-за какой-то девки из Муравейника.

—А ты меня не унизила, когда подложила ту девку?— он сморщился так, будто воняло нечистотами,— когда дала мне выпить какой-то дряни, чтобы я…с той…

Его аж передернуло.

—Да ничего у тебя с этой дурой не было! Я что ненормальная, чтобы позволить тебе мараться об эти отбросы?! Отвадить одну нищебродку, чтобы тут же изваляться в грязи с другой?! Плохо ты меня знаешь.

—Я вообще тебя не знаю. Я думал, мы родные, друг за друга всегда горой. Чтобы ни случилось. Оказалось все пустое.

—Ты первый меня предал! Опозорил, связавшись вот с этой,— взвизгнула она, брезгливо указав на меня,— нашел с кем спутаться. С дворнягой из Муравейника. Как прикажешь я должна была смириться с этим? Как в глаза смотреть подругам? Родителям?

—Ну что ж,— он пожал плечами,— мне жаль, что тебе достался не брат, а сплошное разочарование. С родителями я сам разберусь, но чтобы больше тебя не позорить…

—Коул…— прошептала Диана.

—Ты больше мне не сестра,— мертвым голосом произнес Хеммери,— не ищи встреч, не пытайся заговорить. С этого момента мы друг другу чужие.

Он молча развернулся и пошел прочь, утягивая меня за руку.

—Коул!

—Всего хорошего, Ди,— не оборачиваясь.

Он молча тащил меня по пустынному коридору, а я, как неживая, переставляла ноги, едва поспевая за ним.

В голове не укладывалось то, что сейчас произошло.

Ладно я со своими сестрами, которые мне по сути и не сестры вообще, но Коул и Диана… Близнецы, которые родились с разницей в пятнадцать минут, которые всю жизнь провели вместе и должны были быть друг другу самыми близкими…

Поступок Дианы был чудовищным. Даже не по отношению ко мне — я-то что… отряхнулась и дальше, но по отношению к родному брату.

Не любишь меня, так и разбирайся со мной. Подставляй меня, опозорь перед всеми, вымазав хоть грязью, хоть говном. Сделай так, чтобы он сам от меня отвернулся. Тебе же по силам, ты же его знаешь, как облупленного. Но зачем надо было делать наоборот? Зачем у него рушить веру в семью, в самого себя? Она же нож ему в спину вогнала по самую рукоятку, да еще и провернула хорошенько.

Он кулаком ударил по двери и, убедившись, что за ней никого нет, заволок меня внутрь. Отпустил, но ничего не сказал. Отошел к окну и уперевшись ладонями в подоконник уставился на блеклое зимнее небо.

А до меня начало доходить. Диана просто знала, что Коул простит. Чего бы я ни натворила, в конечном итоге он все оставит в прошлом и простит. Поэтому расчет был на меня. На мою гордость, упрямство, ревность. На то, что не стану слушать изменщика, а уж прощать тем более. Ведь девочки из Муравейника бедные, но такие гордые что к ним и на козе кривой не подъедешь.

Диана только одного не учла. Того, что есть грань, предел того, что он может простить даже самым близким.

—Прости,— тихо сказала я.

—За что извиняешься?— он хмуро обернулся на меня.

—Ты из-за меня с сестрой поругался

—Не из-за тебя, Ева. Из-за нее. И не поругался, а…— нервно дернул плечами.

—Остынете, помиритесь.— произнесла с сомнением.

Коул меньше всего походил на человека, который собирался с кем-то мириться. В глазах такое выражение, какого раньше мне не доводилось видеть — угрюмая решимость и ноль сомнений, приправленные изрядной долей горечи.

—Я не буду мириться, Ев. Не после такого. Сестры так не поступают.

—Мои еще и не так могут поступить,— попробовала возразить, но возражение разбилось о выражение его глаз,— ладно, это плохой пример. Согласна.

Я должна была злиться на Диану и злилась на нее. Так сильно, что аж потряхивало, но почему-то казалось важным, чтобы они сохранили связь, не разошлись окончательно и бесповоротно. Не имея нормальной семьи, я до дрожи боялась, что и у Хеммери она может разрушиться. Из-за меня.

—Нельзя так, Коул. Вы же родные…

—Разве родные так поступают?

Он говорил спокойно и даже как будто равнодушно, но я-то чувствовала, как его ломало изнутри, как коробило и причиняло боль.

Он любил сестру и не ожидал такого предательства. Только не от нее.

—Коул, я…

Он не дал мне договорить. В два шага оказался рядом и рывком притянул к себе. Просто обнял, зарывшись ладонью в мои волосы и замер.

Я не могла пошевелиться. Ноги стали ватными и проклятые колени предательски подрагивали. А сердце… Боги, сердце кажется собралось раскрошить ребра в хлам и вырваться на волю.

Оно так гремело, так неистово билось, что Хеммери наверняка слышал. Да и плевать! Пусть слышит! У самого-то не лучше. Я аккуратно, с трудом перебарывая внезапную робость, обняла его в ответ и закрыла глаза.