Омега для волка - Лана Бьякко Страница 44

Василиса чувствует, как ей постепенно становится легче. Она приоткрывает глаза и видит рядом Диму, который держит её на своих руках, прижимая к себе. Она так рада видеть его лицо, видеть, что он цел и невредим. Живой. Здесь рядом. Она улыбается на сколько хватает сил, а затем переводит взгляд и видит Арсения. Какая-то неясная душевная боль скапливается в груди, сжимается и становится совсем невыносимо тяжёлой. Она давит, причиняя жгучую боль наравне с физической, освобождая подступившие слёзы.

Он смотрит на неё и понимает, что она одними губами шепчет: «Ты не виноват. Прости». Это своего рода отравление. Отравление чувствами, которые превратились в его собственный яд, который постепенно разъедает изнутри, не оставляя за собой ничего, лишь незаполненную пустоту. Губы мужчины коснулась лёгкая усмешка, после чего он медленно ушёл, так и не закрыв глаза.

Василиса отвернулась, прижимаясь к Диме. Теперь всё закончилось. Больше нет этого кошмара, который длился столетиями. Теперь они оба свободны.

—

Василиса лежала на больничной койке в одноместной дорогой палате первоклассного медицинского центра и смотрела в окно, но в её глазах была какая-то пустота. Сейчас она чувствовала себя лишь оболочкой человека, который продолжает жить и даже улыбаться. Вот только глаза перестали светиться, словно порытые пеплом. И понимала, что внутри неё умерла какая-то крохотная часть. Часть, которая принадлежала ему. И всё, чем она жила всю свою жизнь перестало существовать. Но эта пустота гложет изнутри, причиняла беспокойство душе. Она заставляла постоянно думать обо всём, что произошло, прокручивать это в голове снова и снова, и пытаться найти иное решение, другой выход. Но ничего не получалось. Сможет ли она пережить это?

В один из дней к ней пришёл отец. Он уже был в порядке и полностью здоров. Александр поцеловал девушку в лоб и погладил по голове со словами:

– Рад тебя видеть, чертёнок.

– И я.

– Что-то мне не верится. Ты чего такая грустная?

– Скажи, – даже не глядя на него, начала девушка, – ты знал?

– Что именно, ребёнок?

– Всё. Ты знал, что скрывает наша семья?

– Всё, что я знал, рассказал тебе.

– А исследования отца?

– Твой отец никогда не говорил подробно об этом. Всё это казалось бессмыслицей.

– Хорошо. А то, что он не убивал родителей, и что это сделал его отец, ты знал?

– Знал, – после долго молчания ответил Александр.

– Тогда почему не сказал?! – повернувшись к нему и прожигая его гневным взглядом, спросила она.

– А что это поменяло бы, ребёнок? Что его отец, что он сам, преследовали тебя всю жизнь. Так какая разница…

– Разница в том с какой целью он это делал!

– О чём ты? – удивлённо и даже как-то испуганно спросил Александр. – Вася, что ты мне не договариваешь?

– Ничего, – отвернувшись, сказала Василиса. – Я хочу побыть одна.

Александр ещё какое-то время побыл с ней, а потом ушёл, потому что девушка была не настроена на разговор. Чуть позже к ней зашла Юлия Николаевна. В этом человеке Василиса почувствовала что-то родное и понимающее ещё в первую встречу. Она напоминала ей её родную маму. Как бы она хотела, чтобы она была сейчас рядом.

– Василиса, девочка моя, – говорит Юлия Николаевна, беря её за руку. – Дорогая, расскажи мне, что тебя тревожит.

Василиса долго молчала, разрываясь между тем, чтобы рассказать этой омеге всё, что произошло, чтобы ей не пришлось нести это бремя в одиночку, и тем, чтобы унести это всё с собой, не рассказав ни одной живой душе. Да и к тому же это была мама Димы, могла ли она рассказать ей всё? И пока она размышляла, по её щекам покатились слёзы. Юлия Николаевна, видя состояние девушки, села к ней на кровать и прижала девушку к себе.

– Василиса, ты можешь рассказать мне всё. Ты должна знать, что это останется между нами… Никто, даже Дима, не узнает об этом, только не держи эту боль в себе, ладно? – она понимала, что девушке не хватает родительского тепла и понимая. Не хватает того человека, который бы понял и не стал осуждать, даже если она сделала что-то неправильное или считала, что так поступила. Ей нужна была моральная поддержка родителя, которого у неё не было. И Юлия Николаевна готова была стать для неё таким человеком.

И Василиса стала говорить. Говорить, не переставая обо всём, ничего не утаивая.

– Василиса, – ласково проговорила Юлия Николаевна, гладя девушку по волосам, – то, что ты чувствуешь – нормально. Тебе не зачем стыдиться своих чувств и эмоций, которые ты испытываешь. А если учесть, что…

– Я предательница? Юлия Николаевна, скажите…

– Нет. Это природа, такое иногда случается, и ты не могла знать. Порой инстинкты берут вверх, и мы не можем с ними совладать в моменте. Ты не должна корить себя за это. И тем более чувствовать вину за его смерть.

– Но…

– Василиса, девочка моя, он взрослый человек, мужчина, альфа-вожак, который сам принимает решения и несёт за них ответственность. И если он знал, что ему осталось недолго, так может стоит, – сказать это слово по отношению к Игнатову ему было тяжело, но она должна была ради неё, – уважать его выбор. Умереть именно так.

– Это несправедливо…

– Жизнь вообще несправедливая штука, и что теперь? Винить себя в смерти, в которой ты не виновата… почему? – Василиса молчала. – Пойми, что ты имеешь право на любые чувства. Не кори себя за свои поступки. Да, кто-то сможет сказать, что ты поступила неправильно, но это не так. Никто не знает, как бы он повёл себя на твоём месте. Ты за короткий миг была вынуждена пережить многое и многое из этого тебе непонятно и незнакомо. Но позволь себе прожить эти чувства. И вот тогда ты сможешь их отпустить.

– А как же Дима…? – прошептала Василиса.

– А что Дима?

– Он же наверняка догадывается…

– Я бы даже сказала он знает наверняка, – женщина почувствовала, как девушка сжалась в её руках. – Но это не значит, что он не понимает.

– Он меня не простит…

– Что значит не простит?

– Ну как же…

– Василиса, знаешь, что для него самое главное? – она молча покачала головой. – Для него самое важное то, что ты выбрала его. Понимаешь? Он никогда не сомневался в тебе. И ты, дитя моё, не сомневайся в нём и не додумывай за него.

Дима приходил к ней каждый день и сердце его разрывалось от того, какую тоску он видел в её глазах. Они почти не говорили. Произошедшее подкосило её. Всё это время она была молчаливой и почти безучастной, она словно была не здесь, и не с ним. И это пугало Диму. Он просто ложился с ней рядом, а она, как маленький котёнок, прижималась к его боку и просто лежала, крепко его обняв. Может им и не нужны были слова. Дима всё понимал. Всё чувствовал. И всё, что его волновало, так это то, чтобы она перестала винить себя и не важно за что. Всё осталось в прошлом. Теперь они могут начать заново, с чистого листа.