Сердце из тьмы и тумана - Ольга Пашнина Страница 44

И мне вдруг показалось, что отступить – подобно смерти. Что если я прогнусь, то больше не смогу здесь находиться.

– Выпусти меня! – в последний раз, как можно тверже потребовала я.

– Период наставничества еще не окончен. Ты будешь сидеть там, где я скажу.

Ощущая, как накатывает бессильная злость, я еще раз попыталась сдвинуть его крыло, а когда это ожидаемо не вышло, в глазах на секунду потемнело от злости. Я еще ни разу не выходила из себя так сильно. Никогда не чувствовала даже не желание, а потребность причинить кому-то боль.

И я ее причинила. Единственно доступным методом.

Схватилась за крыло, нащупала мягкое место у основания перепонки и от души вгрызлась в него зубами, испытав колоссальный всплеск удовлетворения! Не знаю, что такое секс и почему все на нем так помешаны, но уверена, что укусить самодовольного придурка – определенно лучше!

– Ай! – как-то совсем не демонически воскликнул Даркхолд.

Я выплюнула крыло, встретилась с его ошалелым взглядом и поняла: сегодня его высочество принц тьмы и тумана познал доселе неведомое. Его еще никогда не кусали. Во всяком случае, так злобно, как это сделала я.

Столовая взорвалась хохотом, и даже Кейман, хоть и старался скрыть истинную реакцию, не удержался от улыбки. Но явно решил не искушать судьбу и быстро оказался возле нас.

– Господа адепты, а давайте без членовредительства. Сейчас все успокоятся, позавтракают…

– Спасибо, – прервала его я, постаравшись окинуть взглядом так, чтобы стало понятно: я очень разочарована вседозволенностью его сына, – я наелась.

А потом отпихнула крыло Даркхолда с дороги и направилась прочь из столовой под аккомпанемент колотящегося сердца и голодного урчания желудка. За дверьми столовой остались надежды на дружбу, очарование темным принцем, который, казалось, тепло меня принял, и вера в то, что однажды я все-таки стану в Школе темных своей.

Чуда не случилось.

У меня не получилось сосредоточиться на паре магистра Браунвинг. Возбуждение после сцены в столовой спало, и теперь меня трясло. То ли от страха за последствия, то ли от злости и обиды. Буквы перед глазами то расплывались, то пускались в пляс, словно я вдруг разучилась читать. Я так и не поняла о светлых артефактах ни слова и со вздохом сдала пустой листок вместо конспекта и самостоятельной работы. Еще крупица отрицательного рейтинга в мою копилочку. Наверное, опять отправят на отработку. Не удивлюсь, если прямо в спальню к лорду-принцу-властелину-светиле-громиле Школы темных.

Сегодня нам предстояла первая практическая пара у директора, но я, не так давно ждавшая ее с нетерпением, подумывала прогулять. Уж очень не хотелось с ним встречаться. Наивная дурочка решила, что раз уж у нее есть с директором общий секрет (и не один!), то он не позволит любимому сыночку творить все, что вздумается. Но, кажется, Кейман и не собирался скрывать, что Дарку можно все.

Но на пару я все же пошла. Можно было сколько угодно убеждать себя, что гори она, эта школа, огнем, и стоит мне решиться – и я тут же брошу ее вместе с магической элиткой, я до последнего цеплялась за место здесь. И боялась, что скажу «прощайте», а мне в ответ радостно помашут ручкой. И придется остаться наедине с жизнью, о которой я не имею ни малейшего понятия.

Однокурсники не торопились на пару. Всю перемену я просидела одна и, по мере того как близился звонок, нервничала. Я перепутала аудиторию? Пару отменили? Это бойкот за вопиющее нападение на принца школы?

Когда в аудиторию вошел магистр ван дер Грим, я почти забыла, из-за чего на него злюсь, настолько странным казалось отсутствие остальных.

– А где… все? – спросила я, когда Кейман поравнялся с моей партой и пришлось встать, приветствуя его.

– А я сказал им неправильный номер аудитории, так что они там сейчас сидят тихо-тихо и молятся, чтобы стукнули заветные двадцать минут, после которых они имеют право расходиться.

– Зачем?

– Так. Чтобы никто не мешал. Вот.

Он положил на мою парту небольшой сверток, в котором я обнаружила кусок пирога с завтрака. Обида вернулась, и я упрямо отодвинула его к краю.

– Он без костей, – хмыкнул магистр. – И без хрящей. Мягонький.

– Вам весело?

– Немного.

– А мне нет.

– Прости. – Он посерьезнел. – Об этом я и хотел поговорить. О том, что произошло в столовой.

– Ваш сын потерял всякий стыд. Он ведет себя так, словно здесь хозяин. А он, может, и хозяин школы, но не ее адептов. Во всяком случае, не мой. Даркхолд, кажется, считает меня своей личной игрушкой, или как еще объяснить эту выходку? Вы будете позволять ему решать, где мне обедать? С кем дружить? Он будет подсылать ко мне своих любовниц… для чего? Это что, такая веселая игра? Есть какой-то спор, о котором я не знаю? Или за доведенную до отчаяния первокурсницу дают премию?!

– Не буду отрицать, что ты права.

– Но?

– Должно быть «но»?

– Да. Иначе вы бы не устроили этот разговор. И приструнили бы сына.

– Боюсь, все не так просто, – ответил Кейман.

– Да? Это вы о шрамах на спине Даркхолда? Я видела его в лазарете. На нем живого места нет! Хотите сказать, это не вы так его… м‑м‑м… «воспитывали»?

– Не я.

– Уж простите, что я вам не верю. Это не похоже на неудачную игру в захват флага или на то, что Даркхолд, летая перед сном, запутался в шиповнике.

– Некоторое время он жил с отчимом. Тот… м‑м‑м… отличался своеобразными взглядами на воспитание. Из-за него у Даркхолда есть определенные проблемы с людьми. И с магами, в особенности огненными. Я не хочу убедить тебя понять его. Но хочу, чтобы ты рассмотрела проблему не только со стороны «почему», но и со стороны «для чего».

– И для чего же?

– Разве не очевидно? Он пытается привлечь твое внимание.

– Вот таким способом? А чего он просто не даст мне палкой по голове? Хотя погодите-ка… его дружки это и собирались сделать. Да, я определенно вся внимание.

– Это мы тоже обсудим. – Кейман нахмурился. – Но да, таким способом. Видишь ли, когда человек уверен, что иначе получить чье-то внимание или тепло для него невозможно, он или отказывается от него вовсе, или действует теми методами, к которым его приучили. Я не буду оправдывать Даркхолда, он повел себя некрасиво. Проблема в том, что наказывать можно человека, который осознает неправильность своих действий, а это не его история.

– Тогда пусть идет и лечится, – буркнула я.

– Он в процессе, поверь.

– И зачем этот разговор? Вы хотите, чтобы я не обращала внимания на Дарка и делала, что он прикажет?

– Я хочу понять, насколько он тебя задевает. И насколько сильно твое желание уйти из школы.