Зови меня Шинигами. Книга 2 - Виктория Эл Страница 44

‒ А разве Арман уже здесь?

‒ Я слышал, как машина подъехала, ‒ доложил Вит.

‒ Он один вернулся?

‒ Не знаю.

А дальше как в пословице получилось: «стоит помянуть чёрта…». Арман обрисовался в конце коридора, шагнул в сторону очередного лестничного пролёта, но увидел гостей и задержался. Вит воспользовался моментом.

‒ Где… ‒ он замялся, подбирая подходящее к ситуации прозвище, ‒ Анку?

Для начала Арман ответил снисходительным взглядом, выдержал паузу и только тогда произнёс:

‒ Без понятия, бе-е-сёнок. ‒ Он растянул губы в нарочито любезной улыбке, но в голосе ясно проступали и презрение, и сарказм. ‒ Скорее всего, в загуле.

‒ В каком ещё загуле? ‒ удивилась Кира.

Арман и её одарил снисходительным взглядом.

‒ Вернётся, спросишь. ‒ Улыбка стала холодной и неприязненной, а презрения в голосе прибавилось: ‒ Видимо, никакого от тебя толку.

И Кире стало ещё больше не по себе. И тревожно.

‒ Да о чём он? ‒ шёпотом спросила она у Вита.

Тот, обиженный на «бесёнка», произнёс, вроде бы и тихо, только для Киры, но не настолько, чтобы демон не расслышал:

‒ Не бери в голову. Просто Арман ревнует.

В воздухе почти реально заискрило. От неприязни, от злости, от едва сдерживаемого желания прямо сейчас без промедления уничтожить друг друга. Даже когда Арман молча и гордо удалился, успокоилось не сразу. Только через минуту Вит стряхнул с себя настороженное напряжение и поинтересовался у Киры, как ни в чём не бывало:

‒ Завтракать будешь? Или отсыпаться дальше? Но я всё равно скажу, чтобы тебе в комнату принесли.

Вот пойми их, этих демонов! Даже ненависть и презрение к хозяину дома не мешает им по полной пользоваться его гостеприимством, распоряжаться чужой прислугой. Это точно, что мораль у них тщательно согласована с собственными удобствами и предпочтениями.

‒ Ну, не знаю. Как-то не очень-то есть хочется.

‒ Да брось! ‒ не принял Кириной неуверенности Вит. ‒ Скажу, чтоб принесли. А дальше, как хочешь.

Выражение на лице невинно-загадочное, словно даже такая мелочь, как потребованный, но не съеденный завтрак способен насолить Арману.

Ну Вит, правда, бесёнок. Пусть не обижается.

‒ Ты взрослеть не пробовал? Двести лет всё-таки.

‒ А на фига оно мне надо? Жизнь и так не сахар. А если относится к ней слишком серьёзно…

Потопал в сторону лестницы, а Кира вернулась в комнату, села на кровать. Минут через десять действительно принесли завтрак.

Так странно! Серебряный поднос, маленький кофейник, молочник, сахарница, стакан с соком и прочее ‒ полный набор. И Кира ‒ встрёпанная, помятая, в джинсах и футболке не первой свежести. Полный диссонанс. А есть на самом деле не хотелось. Пока аромат кофе не наполнил комнату.

Кофе с молоком. Кира сделала большой глоток, отодвинула чашку и ощутила: над верхней губой осталась тонкая влажная полоска, щекотала чуть-чуть. Не стала брать салфетку, вытерла тыльной стороной ладони, застыла, не закончив движение. Стояла так, наверное, целую минуту, смотрела в чашку.

Нежный оттенок, нежный вкус.

Почему-то захотелось потрогать и подумалось, что на ощупь напиток должен быть не мокрым, а бархатистым. И точно тёплым.

Сделала ещё глоток, подошла к окну, выглянула на улицу. Газон с зелёной травой, зелёные кусты, деревья.

Куда вообще это окно выходит? Кажется, на задний двор. Дорогу не видно.

Поставила чашку на подоконник, развернулась к окну спиной и, не осознавая, обхватила пальцами запястье левой руки, покрутила ею туда-сюда.

Новая привычка. Замечала её за собой уже несколько раз. Потирать то место, где едва заметным браслетом остался след от ожога синим пламенем двуликого. Не исчезает окончательно. Хотя Лина попыталась его убрать, Кира раньше времени отдёрнула руку. Или…

Или всё-таки успела чуть-чуть вернуть его себе?

Если Кира может использовать чужие магические способности, значит, и эту тоже. Значит, если бы знала, если бы хотела, она бы забрала себе Линины шрамы.

Если бы хотела! Нет, уж себя-то не обманешь. Что угодно: вернуть своё, прихватить ещё что-то, невидное под одеждой. Но только не тот ожог, что изуродовал половину лица.

Даже представить его на себе ‒ и то страшно. Передёргивает. Рождает желание произнести громко и твёрдо, вслух: «Нет!» Чтобы отогнать мысли. Кира бы не сумела. Ни за что и никогда. Она бы даже не рассказала Лине, что может использовать её дар. Потом же придётся признаться: могу, но не буду.

А Вит бы сделал. И Ши бы сделал. Но на них, наверняка бы, зажило. Даже пусть не до конца. Им не повредит. Они парни ‒ какая им разница?

Кира подхватила чашку с подоконника, допила не отрываясь.

Почему этот дом навевает только неприятные мысли? Почему именно здесь сон вернулся? И не такой как раньше. Совсем без надежды, переполненный отчаянием и страхом. Почему не покидает тревога? Так и тянет сбежать. Потому что хозяин чуть ли не с первого мгновенья вызвал чувство неприязни, недоверие.

Ну демон. Но Вит тоже демон. Тоже ‒ ещё тот подарок. Одновременно и нахальный озабоченный мальчишка без тормозов и хитрое, мудрое двухсотлетнее существо, забывшее свой настоящий облик. Но он не вызывает неприязни, а вот местный хозяин…

Арман возник внезапно. Возле двери. Но не снаружи комнаты, а прямо внутри. Вит же предупреждал, что он так умеет. Но Кира всё равно испуганно шарахнулась. Если бы демон материализовался в пределах досягаемости, вот честное слово, врезала бы не задумываясь. А тут всего лишь сердито воскликнула:

‒ Тебе чего?

‒ Пришёл проведать, ‒ Арман приторно улыбнулся. ‒ Не скучаешь ли?

‒ Нет.

Глаза у него голубые. Прямо как в любовных романах любят писать: цвета неба, и такие же бездонные. Поймают на взгляд как рыбку на крючок и тянут к себе.

Кира с места не сдвинулась, зато демон приблизился, а она даже не заметила, как. Только осознала, что он уже стоит прямо перед ней, совсем рядом.

Осторожно и медленно поднял руку, подцепил Кирин подбородок согнутым в крючок указательным пальцем, немного запрокинул её голову. И по-прежнему хватко держал взглядом.

Тот почти материален. Ощущаешь его как прикосновение, а он всё глубже проникает, в мысли, в чувства. И полыхает. Но Кира знает истинную причину этой страсти, различает за бездонной чистой голубизной.

И не купишь её на пошлые пафосные жесты.