Фехтмейстер - Владимир Свержин Страница 44

Заурбек понимал, что сотник, наблюдающий за происходящим из окна третьего этажа дома напротив, наверняка уже звонит на Литейный проспект, 20, в Офицерское собрание, где сейчас с Вышеславцевым и его людьми находится сам полковник. Оттуда быстрым ходом сюда минут десять, но эти десять минут необходимо было продержаться, иначе вся эта синебрюхая мразь вломится и испортит то, что создавалось волей и гением «Великого Платона», как именовал его про себя Заурбек.

Бывший абрек, он на дух не выносил жандармов, и если бы сейчас получил команду открыть огонь, то, пожалуй, успел бы немало положить этих топающих коваными сапожищами отъевшихся гяуров. Он вскинул карабин и поглядел сквозь прицел на самодовольное лицо вышагивающего рядом со строем офицера. «Порождение шакала!» — тихо выругался он, делая над собой усилие, чтобы не нажать спусковой крючок.

Тяжелые кулаки загрохотали в ворота через несколько мгновений. Заурбек приоткрыл зарешеченное окошко.

— Гавари, кого нада? — рявкнул он тем самым «диким голосом», который обычно предполагают услышать всевозможные начальники от свирепых «детей гор».

— Открывай! Не видишь, что ли? — придвигаясь к окошку, выпалил командир жандармского взвода.

— Хазяин твая не ждет! Ухады домой! — продолжая тянуть время, безапелляционно заявил верный слуга.

— Какой домой, шельма?! Не видишь, кто перед тобой? Открывай! Не то прикажу ворота к чертям вышибить!

— Твоя — варота бить, моя — в галаве дырка делать! — В оконце недвусмысленно обозначился ствол карабина, так что каждый желающий мог заглянуть в гнездо свинцовых птиц калибра 7,62 мм. — Моя старший звать, — увещевающее продолжал Заурбек, — твоя — стоять ждать. Старший — хазяину говорить, потом пускать.

Жандармский офицер чуть попятился. Ему было понятно, что штурмовать высоченную чугунную ограду, увенчанную острыми шпилями, да еще зимой и без лестниц — дело непростое. Ломать ворота — тоже. Между тем абрек явно не шутил, палить он начнет — это как пить дать, а уж если в доме услышат стрельбу, то дело придется иметь не с одним дикарем, а целым гарнизоном. Ишь, какая башня — такую на ура в штыки не возьмешь!

— Но-но, парень. Ну-ка не горячись!

— Всем стоять! — раздался снаружи командный окрик, в котором Заурбек с облегчением узнал голос атаманца. — Начальника ко мне!

* * *

Лаис глядела на едва освещенное керосиновой лампой лицо нотера. С последней их встречи он превратился из мускулистого юноши в сильного, должно быть, очень сильною мужчину. Резко очерченные скулы Барраппы были покрыты темной жесткой щетиной и глаза его, почти черные, такие же, как у нее; смотрели холодно и бесстрастно.

— Я пришел за тобой, — тихо проговорил он.

— Я знаю, — прошептала Лаис.

— Ты нарушила закон, — кратко, точно пощечины, бросал бывший капрал. — Ты покинула стены храма, бежала из запретного города, помогла беглецу, скрывалась от правосудия и, главное, похитила святыню, явление которой в этом диком неразумном мире способно погубить его быстрее всех здешних бомб и снарядов.

— Слова твои верны, — покорно согласилась Лаис.

— Теперь к прежним своим преступлениям ты прибавила новое — ты выпустила демона.

— Это случилось против моей воли.

— Преступление тянет за собой преступление, — отметая попытку оправдаться, бесстрастно ответил Барраппа. — Все, что ты можешь сделать, — вернуть перстень мне и покориться судьбе. Лишь только демон будет возвращен в адский пламень, ты должна последовать за мной и предстать перед старейшинами и жрецами, дабы они воздали тебе по заслугам.

— Но…

— Оставь все «но» и помни, если я знаю, где ты скрываешься, то и все нотеры будут знать об этом. Даже если твой любовник сможет одолеть меня, вслед придут другие, и они не станут разговаривать ни с тобой, ни с ним.

— Но, — вновь заговорила Лаис, прикрывая ладонью рот своего родственника, — у меня нет перстня. Понимаешь? Он был еще сегодня, потом я потеряла сознание. А сейчас его нет! — Лаис уже не пыталась сдерживаться, говорила скороговоркой, едва не крича: — Его нет, понимаешь, нет!

— Жандармы! — послышался в коридоре испуганный вопль привратника. — Ваше благородие, жандармы!

— Чего ты орешь? — раздался совсем близко голос Чарновского. — Ну жандармы, ну пришли. На то у них и ноги, чтоб ходить. Пойди отвори ворота, пусть заходят. Разузнай, не желают ли они с дороги отужинать.

— Да их же там тьма-тьмущая!

— Эка невидаль! Всех прокормим. В общем, ступай! Не задерживай слуг государевых.

— Если ты скажешь ему хоть слово, — прошептал Барраппа, доставая револьвер из-за пояса и взводя курок, — я застрелю сначала тебя, потом его.

— И не узнаешь, где перстень, — начала было Лаис.

— Тсс! — шикнул бывший капрал, скрываясь под кроватью.

Дверь спальни отворилась.

— Милая, — воркующе-рокочущим голосом объявил конногвардеец, — нам предстоит небольшая прогулка.

— Но я не одета, не причесана…

— Это не важно. Тем более что мы не будем выходить из дома.