На изнанке чудес - Юлия Флоренская Страница 44

* * *

— На вашем пути стоит изменник, — вещал Яровед, напустив на себя важность с таинственностью. — У изменника толстая сума, перстень на мизинце и два больших рубина за холстом в раме.

— Точно! Муженек мой! Как вы верно описали! — Женщина, которой старик гадал по маленькой, изящной ручке, сжала эту ручку в кулак и стукнула кулаком по столу. Последовавший за сим всплеск праведного негодования потонул в гомоне прокуренного кабака. Там, как всегда, налегали на пиво, резались в карты и обсуждали последние сплетни. Пару раз проскочило имя Грандиоза, который, судя по недавней статье, зачем-то наведывался в лес. Упоминали Пелагею — опасливо, с неприязнью. Хоть Пересвет и выкрутился, хоть и сумел обойти препятствие, воздвигнутое Василисой, статья произвела эффект. Однако далеко не такой, на какой он рассчитывал. Люди издавна дичились тех, кто живет особняком. Наделяли их всевозможными пороками. Винили в любых несчастьях. Стоило где-нибудь проскочить даже крохотной искре, как тотчас вспыхивал пожар. И уж тогда одними пересудами не ограничивались. Спускали на отшельника всех собак.

— А с кем муж мне изменяет? — спросила женщина.

Яровед зажмурил дальнозоркие глаза, наморщил лоб и притворился, будто усиленно ищет ответ в центре мироздания.

— С Пелагеей! — наконец выдал он. И хоть бы посовестился. Но нет. Его лицо, похожее на потрескавшуюся глину, выражало едкую доброжелательность. Если бы он знал, что у Пелагеи сейчас живет его внучка, его бы, наверное, перекосило. Но «центр мироздания» ни о чем подобном не сообщал.

Получив за хиромантию щедрое вознаграждение, Яровед перебрался за соседний столик, чтобы погадать следующему посетителю на кофейной гуще. И только он приступил к осушению чашки, как дверь в кабак с грохотом распахнулась, взволнованно тренькнул колокольчик, и внутрь вломились три здоровяка. Мускулистые, с красными мясистыми лицами и недобрым взглядом. Они заметили Яроведа и направились прямиком к нему. Дед даже юркнуть под стол не успел. Его схватили под руки и поволокли к выходу.

— Эй! За что вы меня? Что я такого сделал?! — брыкаясь, завопил он.

— Этот? — поинтересовался первый здоровяк у бармена.

— Он самый. Соврет — и глазом не сморгнет, — подтвердил тот. — Обещал музыкантов привести, сбережения выманил — и ходит себе, как ни в чем не бывало.

Второй силач молча отсыпал ему монет — явно больше той суммы, что была украдена. Монеты зазвякали по подносу.

— Ах, вот ты как! — заскрежетал зубами дед. — Я тебе это еще припомню!

Его выволокли под мелкий дождь, на черную блестящую брусчатку. В дверях кабака — откормленный, розовощёкий — стоял, подбоченившись, бармен. За его широкой спиной раздавались голоса пьянчуг, да играл на гармони какой-то удалец. Там — свет и довольство, здесь — мрак и безнадежность.

Яроведа без лишних церемоний затолкали в безлошадную повозку. Он подумал было выбраться через другую дверь, но на свободное сиденье уже взгромоздился громила номер один.

— Зачем я вам сдался? Ну вот что вы будете со мной делать? — заюлил Яровед. — Я старик немощный, больной. — Для правдоподобия он покашлял. — Отпустите, а?

— Великий тебя ждёт, — пробасил здоровяк. — Там и поговоришь.

Мотор безлошадной повозки издал оглушительный хлопок, лениво зарычал — и машина тронулась с места.

* * *

Грандиоз устроил в приёмной зале грандиозный сквозняк. Ходил из угла в угол под заунывный шум ветра и шевелил губами. С момента его визита к Пелагее прошло три дня и даже чуть больше. Охотники по-прежнему находили пустые силки, попадались в свои же капканы и продолжали падать в ямы, вырытые в лесу неведомо кем. Часть из ям сразу зарастала сверху плотной сетью корней, так что пробиться сквозь эту сеть можно было разве что при помощи топора. Поэтому Грандиоз не видел иного выхода. Пелагею и ее прихвостней следовало наказать. Он сомневался лишь в том, верную ли тактику выбрал. Человек, который ради выгоды и мать родную продаст, тот, которого приведут слуги, — справится ли он с поручением? Не разболтает ли, кто его послал?

— Надо было прикрыться третьим лицом, — вздохнул Грандиоз.

В коридоре, со стороны черного хода, раздались тяжелые шаги, стариковское кряхтение и возгласы недовольства:

— Пустите! Я сам пойду!

Грандиоз уже сотню раз пожалел, что поставил себя под удар. Нельзя доверять тому, кто готов на подлость ради денег и заботится лишь о собственном благополучии. Но ход был сделан. Оставалось рассчитывать на то, что алчность вечернего «гостя» заставит его держать язык на привязи.

— Добро пожаловать! — осклабился Грандиоз, едва старик очутился в зале. — Вижу, с вами не очень-то деликатно обошлись. — Он сделал верзилам знак, чтобы те убирались с глаз долой. — Вы их извините. Хоть и великаны, а умом природа их обделила. Присаживайтесь! — Грандиоз любезно отодвинул один из стульев от длиннющего овального стола. Тёплое обхождение мгновенно растопило лёд, и Яровед ослабил бдительность. Не насторожило его и обилие яств, которые доставили в залу исключительно для него. Великий завел разговор и довольно скоро заболтал старика до шума в ушах. А потом плавно подвёл к «кое-какому нехитрому дельцу», за которое в случае успеха Яроведу полагается заоблачная сумма.

— Два месяца безбедного житья на Перенских островах, — посулил Грандиоз. — Вы ведь знаете, там круглый год лето.

— А что за дельце? — жуя, осведомился дед.

— Да так, сущая безделица! — сдавленно рассмеялся Великий. — Даже рук не запачкаете. Всего-то и надо, что пустить слух и дать ему разрастись.

— Как плесени? — уточнил Яровед.

— Плесени! Ха!

— О! Так это я могу. Это я завсегда! — оживился дед и поспешно запихал в себя остатки сытного ужина. — Что от меня требуется?

Требовалось немного: очернить имя Пелагеи да убедить горожан в том, что она ведьма. Грандиоз словно читал мысли Василисы.

Яровед был готов немедленно дать согласие и заключить сделку, но потом в его голове что-то щёлкнуло: из толстосума можно выжать больше.

— У-у-у, задачка! — притворно опечалился дед. — Не такая уж и безделица, как вы описали. Пелагею, знаете ли, уважают.

Он, конечно, не стал говорить, что в кабаке, до прихода верзил, вполне успешно обрабатывал свою клиентку как раз в этом направлении. Раз Грандиозу нужно, то пускай раскошеливается по-крупному.

Тот невесть откуда достал и опустил на стол перед Яроведом мешок из плотной коричневой ткани. Мешок был пузат, перевязан желтой лентой, и его содержимое наверняка составляли регверы — самая ценная валюта, какая в ходу на юге, у торговцев крупным рогатым скотом.

— Три месяца в роскошных апартаментах, — сказал Грандиоз, сделав ударение на первом слове. — С ежедневными горячими ваннами, массажем, а также личной прислугой.

— Пять месяцев, — возразил Яровед. — Работенка-то ого-го!