Разящий клинок - Майлз Кэмерон Страница 44

Самый младший, белокурый паренек по имени Уот, которого все остальные ученики называли Герцогом из-за аристократической внешности, засмеялся.

– Ты имеешь в виду, мы будем растачивать, а ты – сидеть во дворе и думать о возвышенном?

Эдвард кое-чему да научился у мастера Пиэла: беззлобно посмотрев на Герцога, он промолчал.

– Извините! – полунасмешливо-полужалобно протянул паренек тоном, каким он обычно разговаривал с самим мастером.

– Третий способ – соорудить что-то вроде бочонка из железных прутьев и клепок, затем соединить их при помощи обручей и кузнечной сварки. – Эдвард извлек свой первый удачный образец. – Взгляните-ка сюда.

Сэм Винодел, старший из парней, недолго покрутил восьмигранную трубку в руках.

– Она же развалилась, – без обиняков объявил он.

– Она развалилась после двадцати выстрелов. Швы вышли не ахти.

Сэм скривил губы, кивнул и уточнил:

– Ты же ее с помощью оправки сделал?

Эдварду пришлось проглотить слова, готовые сорваться с языка. Ему не нравилось, когда его работу критиковали, тем более ученики. Но если он сейчас даст затрещину Сэму… Выйдет как-то не по-людски.

– Разумеется, я использовал оправку.

Парень пожал плечами, показывая, что он не хотел никого обидеть.

– Раскаленную оправку? Чтобы удержать тепло?

– Что ты имеешь в виду? – заинтересовался подмастерье.

Сэм усмехнулся.

– Во время работы я поддерживаю определенную температуру. Это ведь вполне очевидно. Тебе нужны прочные и гладкие швы как снаружи, так и изнутри, верно?

Эдвард кивнул, думая о том, как бы поскорее закончить этот разговор.

– Вообще-то швы должны быть прочными и гладкими только изнутри. Средний ученик вытащил из-за спины яблоко и принялся грызть.

– Том? – позвал подмастерье.

– Просто скажи, что нужно сделать, – откликнулся парень.

– Поделись своим мнением. Вот чем мы сейчас заняты. Пока ты простой ученик, мало кого интересует твое мнение; но чем старше становишься, тем чаще мастер советуется с тобой.

Том кивнул и снова укусил яблоко.

– Ясно, командир. Хочешь, чтобы я спросил, я спрошу. Почему нам просто их не отлить?

Эдвард сохранил первую отлитую им форму и теперь передал ее по кругу.

– Бронза, – объявил подмастерье.

Парни охнули. Бронза стоила в двадцать раз дороже железа.

– Отольем их из железа, – предложил Том.

Некоторое время Эдвард обдумывал его идею.

– Я никогда ничего не отливал из железа. А вы?

Ученики дружно помотали головами.

– Слышал, литейный чугун весьма хрупкий, крошится, – заметил подмастерье. – Спрошу у мастера Пиэла.

– Думаю, если отлить их из железа, внутри ствол будет шероховатым, а тебе нужен гладкий, – сказал Герцог.

Том доел яблоко и бросил огрызок в кузнечный горн.

Эдвард неодобрительно покачал головой.

– Давайте начнем с раскаленной оправки, – предложил он.

Парни согласились.

– Том, вы с Герцогом займитесь ею. За образец возьмите мою старую. Диаметром в один дюйм, и чтобы к концу не сужалась. Лучше сделайте сразу три.

– Из стали?

Эдвард раздраженно тряхнул головой:

– Конечно, из стали.

– При избыточном жаре она не держит форму, – не унимался Том. – А если жара будет недостаточно, чтобы поддерживать температуру внутри швов, то закончится все тем, что они приварятся к бочарным клепкам.

Теперь Эдвард начинал понимать, почему мастер Пиэл так страстно желал избавиться от Тома.

– Не закончится, если внимательно следить за температурой и разумно использовать воду или масло.

– Ну, конечно, – согласился Том тоном, говорившим: «Подожди, и увидишь, что я прав».

К концу дня у Эдварда возникло ощущение, что сто золотых леопардов мастера Смита заработать будет куда сложнее, чем он ожидал.

Вечером подмастерье переоделся в добротные вещи из шерсти и льна, прицепил отлитый из стали и сиявший, словно дамское зеркальце, баклер к поясу рядом с мечом, тоже выкованным собственноручно. Недолго покрутившись перед зеркалом госпожи Пиэл, он отправился подышать свежим воздухом. Лето шло на убыль, и темнеть начинало раньше, что немало огорчало ремесленников. Они любили долгими летними вечерами хорошенько отдохнуть, насладиться теплом заходящего солнца и вдоволь посплетничать.

Эдвард пересек площадь и подошел к своей сестре, стоявшей с четырьмя подругами. Стоило ему приблизиться, как девушки замолчали. Анна, его возлюбленная, – хотя вопрос с помолвкой до сих пор не решился, – улыбнулась ему, и он улыбнулся ей в ответ. У нее были пухлые губы и большие глаза. А кертл бордового цвета облегал фигуру плотнее, чем у большинства других девиц. На жизнь она зарабатывала шитьем и никогда не сидела без дела, обшивая через мастера Келлера, портного, рубахами и брэ добрую половину двора. Ворот и рукава ее белой полотняной сорочки украшала ажурная вышивка, однако кропотливые труды Анны ничуть не интересовали подмастерье, другое дело – ее молочно-белая грудь, выдававшаяся из-под кертла, и изгибы бедер.

– Увидел что-нибудь интересное? – спросила сестра, ощутимо ткнув его в бок.

Сестры, как правило, не воспринимают старших братьев героями. Увернувшись от второго тычка, он сделал вид, что раскаивается, и произнес:

– Доброго вам дня, дамы.

– Посмотрите-ка, теперь он прям-таки истинный рыцарь, – заметила Мэри и расхохоталась. – Тебе что, никуда не нужно идти? Мы разговариваем. Девичья болтовня.

– Один из придворных парней пытался залезть Бланш под платье! – заявила Нэнси, слишком юная, чтобы понимать, что при братьях подобных вещей говорить не стоит.

– Какой именно парень? – вскипел Эдвард.

Бланш, сестра его лучшего друга, высокая и элегантная блондинка, работала во дворце, чем безмерно гордилась. Однако сегодня она выглядела менее кичливо и вела себя куда скромнее обычного.

– Я не дала ему ни единого повода, он просто… схватил меня, – оправдывалась Бланш.

Эдварду это совсем не понравилось, особенно учитывая то, что его родная сестра тоже хотела работать во дворце.

– А что именно ты делала?

– Дурень! – воскликнула его сестра. – Это не ее вина, тупой ты осел! Проваливай, иди ткни кого мечом. – Девушка взмахнула рукой, словно отгоняя птицу. – Кыш отсюда!

Произнося последние слова, она едва заметно улыбнулась ему, почти подмигнула. А поскольку они были братом и сестрой, он понял ее намек.