Курортная зона - Надежда Первухина Страница 44

— Материя вообще беспола, это и козе понятно. Особенно находящаяся в сто-хас-ти-чес-ком состоянии. Ибо материи вообще не дано-с предугадать, что из нее образуется впоследствии: какой-нибудь прощелыга именем Ванька Дрын или звезда Бетельгейзе. Но морферы как разумные материальные сущности меж собой как-то, еще на заре времен, еще до насаждения сада Эдемского и грехопадения Адамова, решили, что будут соблюдать половую инвариантность, то бишь из не особо роскошного выбора полов оставили за собой мужской. Из своих, морферовских, соображений. Может, сочли кощунством следовать по пути Творца, создавшего и мужчину и женщину? Хотя экспериментаторы находились: как это. разумному морферу — и без бабы! Пытались создать по матрице уничтоженной к тому времени Лилит. Но что-то у экспериментаторов не заладилось, то ли нуклеотидов каких не хватило, то ли, наоборот лизергиновой кислоты было в преизбытке, может, с бета-каротином переборщили, только разделения полов так и не получилось. И все морферы оказались условно мужского рода. Говорю “условно”, потому что диван, на котором мы сидим. — тоже мужского рода. А настольная лампа — женского. Но ведь это не означает, что лампа с диваном начнут совокупляться и плодиться.

Лариса подозрительно оглядела лампу и “диван. Тяжело вздохнула и опять принялась грызть печенье.

— Конечно, морферов, в отличие от лампы с диваном, волновал вопрос продолжения рода, — распиналась Вера. Казалось, что про этих морферов она тоже что-нибудь написала. Только посерьезней, чем роман. Очень уж обширны были ее познания для писательницы, ваяющей беллетристику. — И они пытались решать его всеми естественными и противоестественными способами примерно до Великого потопа. После потопа полностью выжившие (в отличие от людей) морферы сочли себя божественной расой. Но им кое-кто быстро разъяснил, кто они такие на самом деле и на что могут претендовать. Разъяснения прозвучали куда как серьезно, и разумная материя решила, что, во-первых, соответствовать телесно человеку, а во-вторых, размножаться подобно человеку — толковое дело. Но от таких связей человеческие женщины рождали полукровок, а не истинных морферов…

“Полукровки? Где я это слышала? Точно, у Фриды! Она говорила, что у фламенг тоже бывали связи с людьми, связи, порождающие убогих полукровок! Интересно как! Ни чистый разум, обремененный примитивной материальностью плазмы, ни разумная материя почему-то никак не могут обойтись без какого-то паршиво слепленного хомо сапиенса. у которого и с энергией туго, и материя так себе организована, а про разум-интеллект говорить вообще лучше шепотом! Почему эти столь развитые сущности — фламенги и морферы — не смели нас с лица земли хоть в то же “послепотопное” время и не принялись царевать вовсю? Почему они тянулись к нам, жаждали с нами — потными, тупыми, мало живущими и вечно болеющими — общения и даже любви?!”

От этих мыслей Лариса слегка задохнулась — вспомнилась ей фламенгина любовь. А еще почему-то вспомнилась собака. Воспоминание из далекого отрочества. Породистый стаффордшир, живший у богатых соседей-дачников. Его Лариса и видела-то мельком, потому что на даче Старика она не отдыхом занималась… Так вот этот пес, обласканный и вылизанный хозяевами донельзя, почему-то часами караулил когда Лариса появится в поле его зрения. И тут начинался кошмар: стаффорд заливался лаем-хохотом от радости, что видит Ларису, кидался вылизывать ее исцарапанные коленки и лодыжки, звал играть мел траву хвостом, ползал за Ларисой на пузе и смотрел на нее с такой ненормальной любовью, что у нес иногда щипало в носу от подступающих слез. Она играла с псом, покуда хозяева не спохватывались, целой канонадой воплей не отзывали его на место прочь от подозрительной девочки — и не уводили стаффорда за забор своей трехэтажной дачи. А потом Лариса и все дачные окрестности слушали, как пес выл. Выл до тех пор, пока ему снова не предоставляли возможность ползать за Ларисой на пузе и преданно смотреть ей в глаза. Она никак не старалась его приручить. Видимо, пес был приручен ею изначально, в каких-нибудь прежних жизнях…

Так вот, может быть, потому фламенги и морферы и не истребляют людей? Потому и не стыдятся заводить от них полукровок, не брезгуют человеческим обликом…

Потому что… любят?

И не как те дачные хозяева — своего пса (а они его любили, честно!).

А как тот самый пес — бездомную, безродную и беспородную Ларису.

Странностей, странностей-то сколько в этом лучшем из миров!..

— Лариса, ты меня слушаешь?

— Прости, Вера. Просто твой рассказ навел на кое-какие размышления.

— А именно?

— Никогда бы не подумала, что они существуют. Сосуществуют. С нами рядом. Вера, а какие они еще?

— То есть?

— Ну, их свойства. Или отличительные черты…

— Я так полагаю, с двумя основными их свойствами ты уже ознакомилась. Благодаря Ежинскому. Первое: способность в любой момент полностью изменять свою внешнюю и внутреннюю структуру, а второе — неудержимая никакими категорическими императивами тяга к человеческой самке. Кстати, ты думаешь культ Прекрасной Дамы придумали рыцари-люди ? Ни фига подобного! Рыцари-морферы ! Да, то, что среди морферов нет плебеев, а одни высокородные сущности. — тоже их традиция. Древняя. Потому что вещество, симулирующее в их организмах функции человеческой крови, — голубого цвета. Отсюда и пошло выражение “голубая кровь”. Кроме того, во время древних эпидемий чумы, холеры, оспы и инквизиции выживали именно морферы (и те, кою им удалось спасти). И, соответственно, выжившие получали титулы, звания, правящие посты… А еще чистокровные морферы, притом не вступавшие ни разу в связь с самкой-человеком, жили катастрофически долго. И до сих пор живут. Некоторые. Барону фон Вымпелю, кажется, около семисот лет.

— А Ежинскому?

— Что — Ежинскому?

— Сколько… лет?

— Не уверена, что больше сотни. По слухам, он безрассудно похотлив. И тем самым теряет свое право на чистоту крови и долгожительство. Да, вот еще что… Морферы — не дураки. Они знают, что люди хоть и мало живут, зато отличаются наблюдательностью. Поэтому, не желая выдавать себя, морферы стараются жить или в полностью безлюдной местности, или в мегаполисах, где никто ни на кого внимания особо не обращает. А еще морфер примерно раз в четверть века полностью перестраивает свои материальный облик. Не временный — то человек, то зайчик, то пресноводная черепаха… или баобаб, или колония полезных молочнокислых бактерий, обладающая интеллектом, — а более-менее постоянный, принятый облик. Кстати, идеей метемпсихоза люди обязаны тоже морферам. Просто кто-то когда-то услышал о перестройке и осмыслил все на человеческий лад. И учение слепил. Эзотерических обществ понаоткрывали…

— А можно… убить морфера?

Вера с некоторой иронией исподлобья поглядела на Ларису:

— Профессионально интересуешься или в обших чертах?

— В общих.

— Тогда я могу с тобой поделиться только версией. Причем моей версией. Я долго живу среди морферов, точнее, почти постоянно. И наблюдаю за ними. Так вот, ни один морфер из тех, кого я имела честь наблюдать, ни разу не употреблял напитков, содержащих этиловый спирт. Ни водку, ни вино, ни пиво. Шампанское — только сладкое, настоящее сладкое и не больше глотка — для поддержания реноме: все-таки дворяне, обязаны пить, кутить и все такое. Возможно, что растворы этилового спирта для морферов гибельны. А возможно, просто вызывают диарею. Проверять — не проверяла. Да и не вышло бы: любой морфер учует своего алкогольного врага за тысячу верст и подпоить себя не позволит.