Сын теней - Джульет Марильер Страница 43

Несколько мгновений мы прислушивались к неверному, свистящему дыханию Эвана.

— Я сделаю все, что смогу, чтобы он выжил. Но должна сказать тебе прямо: он мне очень не нравится.

Пес тяжело вздохнул.

— Это все я виноват. Видишь, в какую передрягу я тебя втравил! И все напрасно.

— Ш-ш-ш-ш, — произнесла я, похлопав по широкой кисти его руки. — Мы все за это в ответе. Но он больше всех. — И я посмотрела через комнату.

— Нельзя во всем обвинять Командира, — еле слышно ответил Пес. — Он не хотел уезжать. Но он получил сообщение, что кто-то напал на наш след. Когда такое случается, надо улепетывать со всех ног, не взирая на обстоятельства. Если бы мы не снялись с места, нас бы просто перебили.

— А я, возможно, как раз оказалась бы в безопасности, — сухо заметила я. — Может быть, те, кто преследовал вас, искали меня.

— Может. А может и нет. Не зная точно, мы не могли оставить тебя одну.

Мой светильничек теперь горел в огромном темном подземном зале один-одинешенек. Под изогнутым потолком пещеры, там, где в изумительном равновесии поддерживали друг друга наклонно лежащие камни, в паутине теней роились бесчисленные маленькие существа. Пол был гладкий, твердый, земляной. В конце зала лежала огромная черная каменная плита. Ее поверхность была гладкой, словно отполированной долгими годами использования… для чего?

Над черной плитой, слегка под углом, между камнями зияла щель, прорезавшая всю толщу холма насквозь. Один единственный раз в году солнце должно проникнуть прямо в эту щель, и тогда его лучи осветят каменную плиту. И в тот же миг древние силы этого места могут проснуться. Они еще не исчезли из пещеры, о нет! Я чувствовала их присутствие в неподвижном воздухе, в грубо обтесанных стенах, на которых то тут, то там были вырезаны еле видные знаки. Вдруг я вспомнила о юном друиде, о Киаране, о том, как он с болью и гневом в душе ехал прочь из Семиводья. Возможно, лучше вообще ничего не чувствовать. Ничего не хотеть. Жить без прошлого и будущего. Сегодняшним днем. Так безопаснее… Пока прошлое само нежданно не явится к тебе.

— Ты очень устала, — заметил Пес, — а мы завтра уезжаем. Я хотел попросить… нет, лучше не стоит, наверное.

— Что? Проси, конечно.

— Ты устала. Для тебя это была долгая скачка. Ребятам бы очень хотелось послушать еще историю. Одну последнюю историю, до того, как мы… нет, это слишком. Забудь.

— Все в порядке, — улыбнулась я, подавив зевок. — Думаю, что сумею отоспаться завтра. А сегодня, без сомнения, смогу рассказать вам еще одну историю.

Странное дело, несмотря на то, что мы говорили очень тихо, все, похоже, тут же об этом узнали, и меня окружила толпа молчаливых мужчин. Кто оперся о стену, кто сел на корточки, кто, скрестив ноги, продолжал точить нож или наконечник копья в тусклом свете моего светильника. Паук протянул мне кружку с элем. Альбатрос и Бран стояли рядом, за остальными. Альбатрос в темноте стал почти невидим, только зубы блестели, стоило ему улыбнуться. Бран смотрел на меня без всякого выражения, скрестив на груди руки. Вот уж кто не выказывал ни малейших признаков усталости! А ведь он обходился без нормального сна дольше всех нас, я-то знала.

— Поначалу я думала, — заговорила я, — что, провожая вас в поход, лучше всего вдохновить вас какой-нибудь героической историей. Каким-нибудь повествованием о мужестве и самопожертвовании на поле битвы. Но у меня не лежит к этому сердце. Из того, что мне известно, получается, что люди, которых вы собираетесь атаковать, вполне могут оказаться моими родственниками. Кроме этого, я слышала, что вы и так лучшие в своем деле. Вас не нужно вдохновлять. Поэтому сегодня я попытаюсь просто развлечь вас и расскажу вам историю о любви, о женской вере и верности.

Я глотнула эля. Было вкусно, но я отставила кружку в сторону. Если я выпью еще, то просто рискую заснуть на месте. Я подняла глаза и оглядела кольцо мрачных грубых лиц. Скольких из них я еще увижу? Многие ли будут живы завтра вечером?

— Жила была на свете самая обыкновенная девушка, фермерская дочка, и звали ее Дженет.

Но ее милый называл ее «Дженни», это было особенное имя, никто кроме него ее так не звал. Когда он называл ее так, она чувствовала себя самой красивой девушкой на свете. Без сомнения, ее Том считал это истинной правдой. Том, ее суженый, был кузнецом, как Эван, хорошим кузнецом, молодым, сильным и широкоплечим. Роста он был не высокого и не низкого, волосы у него вились, а губы часто улыбались. Но более всего Дженни нравились в нем глубокие серые глаза. «Надежные глаза», — так она их называла. Она была уверена: что бы ни случилось, Том никогда не подведет ее.

Дженни была скромной девушкой… Славной девушкой. Она слушалась отца, помогала матери и проворно выполняла всякую женскую работу. Она умела шить, готовить соленья и варить эль. Она могла общипать курицу, спрясть пряжу и вылечить больную овцу. Том гордился своей Дженни и с нетерпением ожидал дня свадьбы, назначенной на день середины лета. Он любил ее русую косу до пояса, а она временами распускала волосы, чтобы он мог посмотреть, как они сверкают и струятся, словно пшеничное поле в солнечный день. Ему нравилось, что роста она как раз такого, что ее удобно обнимать за плечи, когда идешь с ней рядом. При мысли о ней сердце его билось быстрее, а тело напрягалось, и он пел у своей наковальни, пока раскаленное железо превращалось в вилы или плуг, и улыбался про себя, и мечтал о дне середины лета.

Дженни была тихой и ласковой девушкой, лишь одно выводило ее из себя — томные взгляды, которые бросали на ее Тома другие девушки, да их попытки пококетничать с ним, когда он проходит мимо. «Держите ваши взгляды при себе», — говорила она сердито, — «а не то пожалеете! Он мой». Том в таких случаях смеялся над ней и говорил, что она напоминает ему маленького злобного терьера, защищающего свою косточку. Ну, разве она не знает, что ему никто кроме нее на всем свете не нужен? Что она — единственная женщина в его сердце?

Ох… Эти двое строили планы, совершенно забыв об обитателях холмов, об эльфах. Они постоянно вмешиваются не в свои дела и более всего на свете любят из пустой прихоти утащить симпатичного парня или миловидную девушку и использовать бедного смертного для собственного удовольствия. Кого-то они держат у себя год и один день, а кого-то оставляют навсегда. Некоторых они, натешившись, выбрасывают, и эти несчастные потом чувствуют себя совершенно потерянными и никогда в полной мере не становятся сами собой. Однажды Том заработался в своей кузне допоздна и решил пройти короткой дорогой через лес к ферме, где жила его Дженни, надеясь украсть парочку поцелуев на сон грядущий. Глупый Том. Он не нашел ничего лучше, как ступить в ведьмино кольцо. И в мгновение ока туда слетелся Дивный народ, разодетый в лучшие свои одежды, а во главе их скакала королева эльфов на своем белом коне. Только раз поглядел он в ее глаза и погиб. Королева усадила его за собой в седло, и они ускакали далеко-далеко, за пределы мира смертных. Напрасно Дженни ждала всю ночь, напрасно на окошке горела ее свеча. Том так и не вернулся.