Лигранд. Империя рабства - Владимир Белобородов Страница 43

Имперская армия это вообще довольно расслабленная организация. Никакой тебе чеканки шага в строю, да собственно и в ногу никому не требовалось идти. Щит в левую руку, меч в ножны, шлем на голову и колонной по четыре в ряд, вперёд. На длительные переходы вообще оружие разрешалось складывать на специальную телегу. Вот ко времени стражи относились серьёзно – уснул на посту – десять, а то и двадцать палок.

Моя магия, насколько я ощущал, ни на каплю не изменилась за полгода. Мне в голову иногда приходила мысль, после анализа моего пребывания в доме отца, что может, она и не должна была увеличиться, и маг Дайнот не такой уж хороший человек?

В общем, пребывание в крепости ничем ярким не запомнилось. Хотя нет, два приметных случая было. Первый произошёл с нами спустя час после прибытия…

– Присаживайтесь лигранд Элидар, либалзон Ротимур– тысячник крепости был довольно грузный мужик лет пятидесяти с лишним. – Почему вы решили пойти в имперские войска?

Я оказался не совсем готов к таким расспросам. Говорить что-то пафосное, типа защиты родины от недругов, не хотелось.

– Хочу уйти от попечительства своего отца.

– Тысячник, – глядя на меня, намекнул собеседник.

– Тысячник, – повторил я.

Аналогия с нашей армией, судя по требованию Пополота, собственно тысячника крепости, называть его по званию, определённая была. Тысячник перевёл взгляд на Ротимура.

– Сбежал от невесты, тысячник.

Пополот пододвинул нам листки контрактов:

– Настоятельно рекомендую вам тщательно подумать перед тем, как подписывать данные документы, так как ровно через сто ударов после этого ваша судьба кардинально изменится.

Прочитав текст, я подписал бумагу и прижал палец к заготовке печати, она медленно сменила цвет с голубого, на тёмно-синий. Ротимур, мне показалось, даже не читал – пробежал наискосок глазами и подписал документ.

– Поздравляю вас новики. Служить вам теперь простым воином минимум пять лет.

– Почему? – Заинтересовался я.

Не то что бы я в своих мечтах был сотником, но вот столь категоричное заявление мне не понравилось.

– Я не рекомендую новиков к какому либо руководству воинами.

– Могу поинтересоваться почему?

– Можете. И я даже вам отвечу. Вы богатенькие сынки, полагаете, что можете всё, а по итогу губите сотню, а бывало и тысячу, во благо своей уверенности. Надоела, видите ли, ему сытая жизнь за спиной отца… Свободны. Советую познакомиться со своими сотниками, прежде чем общаться с кем бы то ни было. Они ждут вас во дворе крепости и объяснят вам войсковой этикет.

– Э, новики! – Окликнули нас небрежным голосом, когда мы вышли на крыльцо основного здания крепости.

У ряда бочек, служивших в качестве умывальников, стояли два парня лет на пять-шесть старше нас. Простецкие рубахи на выпуск, серые штаны и сапоги.

– Не хотите нам постирать бельё? – Ехидно улыбаясь, спросил один из парней.

– Да ты…

– Ротим, – одёрнул я друга и продолжил шёпотом. – Ты не видишь, специально провоцируют.

– Конечно. Проверяют кто мы такие. Ты чего, Элидар? На нас все смотрят. Как сейчас себя покажем, так и будут потом относиться.

Во дворе действительно было людно и именно это напрягало. Да и парни… Не могут у простых воинов быть такие сапоги. Да и вести себя так нагло они не будут.

– Смотри, – произнёс в это время второй парень, – они ещё раздумывают.

– Соглашайтесь, мы вам денег заплатим! – Крикнул первый.

Ротимур чуть не кубарем скатился с лестницы и зашагал к ним. Мне ничего не оставалось делать, как последовать за другом.

– Элидар! – Подойдя к парням, нарочито громко произнёс Ротимур. – Это не с корня твоего жеребца насекомые?

– А знать то смотри, – ответил на это первый парень, – совсем измельчала. Они теперь языком свою честь защищают.

– Да мне всё равно кто и чем стирает мою рубаху, – ответил второй.

Клинок Ротимура в мгновение оказался оголён. Первый парень, взяв опёртые о бочки клинки в ножнах, подкинул один из них своему напарнику по нашему разводу. Я повторил действие Ротимура, достав меч. На топот ног за спиной я повернуться успел, а вот что-либо предпринять против троих, пусть и не самых крепких воинов – нет. Пока тащили к скамье, чувства были смешанными – с одной стороны злоба на тех, кто тащит и желание разбить им морды, с другой, страх – ведь реально куда-то тащили, причём не с благородными намерениями.

– … четыре, пять…, – кричал голос десятника.

Не знаю, с оттяжкой ли бил воин, наказывающий меня, так как обернуться, у меня не было времени – был занят терзанием палки вставленной в зубы. Средневековье это вам не девяностые, они ведь тут убьют, и скрывать этого не станут. Как-то вот в нюансы армейского законодательства я не озадачился вникнуть. Позже оказалось, что действительно при большом желании могут забить розгами или просто голову снять.

– … десять! Всё, отвязывайте.

Я же предупредил вас, – взгляд Пополота хмуро буравил дырку в моём лбу.

Мне вот сейчас было не до его нравоучений, я был сосредоточен на магии глушившей боль по всей спине. Ротимуру тем более – он чувствовал эту боль. Обида была дикая. Как вообще меня лигранда, да бог с ним лигранда – просто человека вот так, палками?! Без суда?! Ведь даже не объяснили сначала – кинули на скамью и отвесили палок!

– … сначала находите своих сотников, потом с кем-либо говорите. Пока не поздно, могу порвать ваши бумаги, и вы спокойно отправитесь домой.

– Я останусь, – ответил я.

– Тысячник.

– Я останусь, тысячник.

– Я тоже, тысячник, – прошипел Ротимур.

– Ты ещё не тысячник, – ухмыльнулся Пополот. – Впредь изъясняйся понятно. Предупреждаю вас. Никаких дуэлей. Захочется выяснить отношения с кем-либо, а в вашем случае это вернее всего быть битым, обратитесь ко мне. Я с удовольствием предоставлю вам ристалище и деревянные клинки. В вашем праве написать на меня жалобу…, лигранды, – последнее слово было выплюнуто, а не произнесено.

Тысячник развернулся и пошёл в сторону основного здания.

Потом уже нам сотники объяснили, что четыре года назад новик убил одного из воинов, и теперь все знатные попадают на палки – спесь сбить. Жалобу писать не советовали, хотя мы и так не собирались. До нас один новик написал, только дракон прав по закону оказался. За попытку дуэли – десять палок. И по барабану, что ты этого не знал. Незнание закона и в этом мире не учитывалось. Больше нас никто не задирал, ну и мы соответственно тоже. Розги, на местном звучавшее как «палки» отбивали всё желание бедокурить, как минимум месяца на три…

Второй раз мы были действительно виноваты. Я, возвращаясь из сопровождения обоза в Колское локотство, прикупил пару бутылок настойки, ну как настойки – чистого самогона. Само распитие спиртного было запрещено официально, но правило это нарушалось сплошь и рядом. Но нам же после выпитого, стало надо лар, ну или хотя бы подавальщиц из трактира ближайшего села! Находившегося, кстати, отнюдь не рядом. Почти полдня добираться. Ильнас пытался донести эту мысль до нас. Но пьяным, стены крепости не преграда и расстоянья не беда. Получив отказ от стража на воротах, мы вернулись обратно. Подмешали в остатки настойки снотворного, из зелий, которых мне щедро наложили мать и сестра, и, вернувшись, чуть ли не силой, беря на «ты меня уважаешь», заставили воина выпить с нами. Почему мы решили, что на нас оно не подействует – не знаю, как и то, почему воин уснул вперёд нас – возможно, такой объём алкоголя слегка притупил действие зелья на наш организм. Мы успели запрячь лошадей и даже вывести их за ворота, где Ротимур начал неожиданно пытаться присесть на землю, я его соответственно поднять. Там нас спящих и нашли во время очередного обхода сотника. Поскольку ворота мы смогли только прикрыть, то официально наше прегрешение звучало как: подвергли смертельной опасности тысячу воинов и ослабили оборону крепости. Нам досталось по двадцать палок, воину со стражи – тридцать. Как нас били…, а какую запись сделали в сопроводительных документах! Но я был счастлив. Нет, я не мазохист и понятно, что когда били, я проклинал и свою ведомость и характер Ротимура и отнюдь не воспринимал это в удовольствие. Я был счастлив, потому что мужик, который разменял по факту четвёртый десяток, способен на безрассудства, пусть и пьяные. Я был счастлив, что я, а не кто-то другой отвечает за свои поступки. Это был я! Я! Какой бы то ни был, плохой, хороший, но я!