Семя Ветра - Александр Зорич Страница 43

1

– Если они ударят первыми, мы едва ли унесем ноги, – сказал Первый кормчий «Голубого Полумесяца».

– Если мы не ударим первыми, некому будет уносить ноги, – отрезал Ганфала.

Кормчий отвесил низкий поклон и удалился. Был ясный летний день, но любоваться видами пролива Олк ни у Ганфалы, ни у Герфегеста не было желания. Положение Хранящих Верность оставалось весьма шатким.

– Это будет битва обреченных, – заметил Герфегест, вглядываясь в даль.

…Бесконечная Синева Алустрала и медлящий вдалеке, на линии горизонта, флот Стагевда…

– Пятьдесят против ста семидесяти. Быть может, стоило выждать и собрать побольше сил?

– Мы должны разбить Стагевда сегодня. Пустить на дно все его корабли до единого. Отдать на корм рыбам и каракатицам все его войско. Убить Стагевда. После этого можно будет покончить с его девкой, – наградил Герфегеста чеканной ясностью формулировок Ганфала. – И иного понимания сегодняшнего дня я себе не мыслю.

Герфегест пожал плечами. Ганфала ведает нечто, о чем он, Герфегест, не догадывается? Быть может, магические таланты Ганфалы настолько богаче талантов Стагевда и Харманы, что тройное превосходство в силах его не устрашает?

В последнее Герфегесту отчего-то верилось слабо.

Противник, несмотря на преимущество, не спешил выступать. Почему? Что там вообще, Хуммер их раздери, творится?

– В таком случае чего ждем мы? – не скрывая раздражения, спросил Герфегест.

– Мы хотим знать, чего ждут они, – загадочно улыбнувшись, ответил Ганфала. – Я послал туда нагиров.

Нагирами именовались боевые пловцы – шпионы и убийцы. При помощи дельфинов и иногда других морских животных они проникали в стан врага и выполняли особые поручения алустральских владык.

Герфегест понимающе кивнул, хотя даже ему, Идущему Путем Ветра, было не вполне понятно, каким образом нагирам удастся средь бела дня разнюхать хоть что-нибудь и при этом выжить? Но это, похоже, Ганфалу не волновало. Его вообще мало что волновало.

2

– О Рыбий Пастырь, Надзирающий над Равновесием! – затараторил слуга, отвесив три низких поклона. – Нагиры вернулись. Соизволите ли вы принять их?

– Незамедлительно, – бросил Ганфала и жестом увлек Герфегеста туда, где располагались шикарные апартаменты покойного императора, где оный обыкновенно принимал вассалов, гостей и просителей.

Они покинули палубу гораздо стремительнее, чем позволяло их положение «несравненных и благородных мужей».

Ганфала определенно возлагал на нагиров большие надежды. Чувствовалось, что от их слов и их языкастой добычи будет зависеть многое.

Герфегест тоже ощущал некую нервическую приподнятость настроения. Он был достаточно проницателен, чтобы понимать: великий Ганфала приблизил его к себе для великого дела. Но ни одного великого дела еще не было сделано! Когда же пробьет звездный час Герфегеста, как не в преддверии судьбоносного сражения?

Он не ошибся.

– О великий Ганфала, мы сделали все, что было приказано, – начал здоровенный детина в мокрой набедренной повязке.

Его кожа неестественно блестела от китового жира. Такая смазка позволяла пловцу проводить в холодных течениях пролива Олк долгие часы. Но и со смазкой простой смертный не прожил бы в такой холодной воде и получаса – здесь нужно было особое мастерство.

Здоровяк с наголо обритой головой был старшим в отряде нагиров. Ганфала сел и одобрительным жестом побудил нагира продолжать.

– Мы выкрали Понна, старшего над гребцами файеланта «Броненосный Тур», флагмана Эльм-Оров. Мы схватили второго кормчего корабля Стагевда и пытали его.

– Говори же, – с нескрываемым нетерпением сказал Ганфала.

– Никто не осведомлен о планах Стагевда. Похоже, они не готовятся напасть первыми. Гребцы отдыхают, кормчие возятся с лоциями. Сам господин Стагевд затворился вместе с капитанами четырех флагманов в каюте на борту «Черного Лебедя». Я прошел по трем палубам. Я проткнул язык трем морякам. Но никто из них не сказал ничего, что стоило бы упоминания.

– Да, – задумчиво пропел Ганфала. – Я слыхал, Стагевд когда-то хвалился, что если бы его срамной уд знал о его планах, он бы отрезал и выбросил свой уд вон, на корм рыбам, и раздобыл бы новый, глухой.

И хотя ни одного слова порицания еще не было сказано Ганфалой, по всему было видно, что Пастырь недоволен. Чем чревато его недовольство, знала даже самая последняя корабельная крыса.

– Мы притащили Понна на борт. Правда, он плохо перенес путешествие, – робко добавил нагир. – Но через час или самое большее через два…

Герфегест знал, как происходят подобные путешествия. Нагиры привязывали пленного к спине ручного дельфина, зверя столь же незаменимого, как и лошадь для благородного гиазира в Сармонтазаре. Понукаемый нагирами, дельфин несся во всю прыть к месту назначения.

Пленному, рот которого, разумеется, был забит кляпом, приходилось несладко: дышать только носом, когда тебя то и дело накрывает волна, тяжело, почти невозможно. Далеко не все переносили такое путешествие. Выжившие же, когда их поднимали на борт, были немногим краше утопленников.