Сын Сумерек и Света - Олег Авраменко Страница 43

— Не постесняешься держать его при себе? — спросил у Моргана.

— Ну… ради дела пойду на такую жертву. — ответил он. — А что дальше?

— Сейчас увидишь, — сказал я, вызвал Образ Источника, наложил на зеркальце соответствующее заклятие и закрепил его несколькими вспомогательными чарами.

Морган с восхищением наблюдал за моими действиями.

— Круто! — сказал он, глаза его горели. — Научишь меня?

— Как-нибудь позже, — пообещал я и отдал ему зеркальце. — Теперь ты найдёшь меня где угодно.

— А его нужно настраивать на мой камень?

— Нет, зеркальце само стало колдовским инструментом. Оно настроено на мой Образ и не требует никаких магических манипуляций. Через него со мной может связаться любой человек, не только ты. Нужно только сосредоточиться на нём и подумать обо мне. А если я сам захочу поговорить с тобой, зеркальце тихо зажужжит. Тогда ты должен просто…

— Сосредоточиться на нём и подумать о тебе, — с кислой миной подхватил Морган. — И никаких магических манипуляций. Может, ещё добавишь чар, чтобы оно само выпрыгивало из моего кармана? А то я, чего доброго, не смогу его достать.

Он был так по-детски огорчён, что я уступил и, хоть времени было в обрез, детально разъяснил ему механизм функционирования зеркальной связи — пусть он немного попрактикуется со своими коллегами-магистрами, пока я буду отсутствовать.

Потом мы попрощались, Морган пожелал мне удачи и скорейшего возвращения, и я переместился в спальню Дейдры.

Она всё ещё спала, беспокойно ворочаясь в постели. Первым делом я углубил её сон, сняв тревогу и напряжение. Дейдра затихла, на лице её появилось выражение спокойствия и безмятежности, губы тронула счастливая улыбка. Очевидно, ей начало сниться что-то приятное. Она ласково прошептала моё имя.

«Я тоже люблю тебя», — с нежностью подумал я и на приступил к делу.

Я без труда обнаружил наложенное на Дейдру заклятие. Моя догадка оказалась верна: это были противозачаточные чары, весьма похожие на те, которые используют ведьмы из Домов во избежание нежелательной беременности. Эти чары были чисто психологического свойства и не влекли за собой никаких необратимых нарушений функционального или органического характера, однако они основательно «увязли», вторгнувшись глубоко в подсознание, в область инстинктов и безусловных реакций. Ещё я обнаружил, что кто-то уже пытался снять заклятие, но потерпел неудачу. Бронвен, догадался я. Вот видишь, дорогуша, искусство и мощь — две большие разницы; в такой тонкой и деликатной сфере, как человеческий организм, главное мастерство, а не сила.

В мыслях я помянул добрым словом мою тётю Помону из Сумерек, которая обучала меня премудростям медицины. Благодаря её урокам, я знал, что делать, и довольно быстро нейтрализовал действие чар со всеми их последствиями. Теперь Дейдра могла родить мне хоть сотню сынов и дочек.

Она продолжала спать, безмятежно улыбаясь во сне. Её лицо было так прекрасно, так трогательно-невинно, что у меня раз за разом перехватывало дыхание. В её присутствии боль за Дианой унялась; рядом с Дейдрой я почувствовал, что горе перестало сжимать моё сердце. Она и только она способна излечить меня от тоски по утраченной любви, только с ней я обрету покой и счастье…

Я смотрел на Дейдру и никак не мог заставить себя уйти не попрощавшись. Я терпеть не могу душераздирающих сцен расставания, но это было выше моих сил — покинуть её, не унося на своих губах вкус её губ, не согретый теплотой и лаской её тела… Я торопливо снял с себя одежду и забрался под одеяло. Ещё не проснувшись окончательно, Дейдра инстинктивно прильнула ко мне и ответила нежностью на мою страсть.

Потом мы лежали обнявшись. Время от времени я целовал её в губы и с грустью думал о неизбежной разлуке и предстоящей мне дальней дороге.

— Любимая, — сказал я. — Помнишь, ты просила, чтобы при любых обстоятельствах я оставался самим собой.

— А что?

— Я такой же, как прежде, Дейдра. И всегда буду таким.

Её глаза широко распахнулись:

— Ты… вспомнил?

— Всё вспомнил. И я люблю тебя.

Дейдра крепче прижалась ко мне. Я зарылся лицом в её густых душистых волосах.

— Расскажи о себе, — попросила она.

Я поведал ей о Властелинах Экватора — колдунах и ведьмах, которые, благодаря Причастию, имеют власть над Силами Формирующими Мироздание. Рассказал о Домах Властелинов — колдовских сверхдержавах. Рассказал о своём родном Царстве Света и о Солнечном Граде; о Рассветных мирах, которыми правит наш Дом, о мирах молодых, неспокойных, бурлящих жизнью, переполненных энергией. Рассказал о Стране Вечных Сумерек, родине моей матери, которую любил больше отчего Дома, о мире, где постоянно царит осень, где огромное красное солнце неподвижно висит над горизонтом, одевая в багрянец облака в дневной части неба; о молчаливых оранжевых рощах, где я любил бродить в одиночестве; о величественном и прекрасном городе Олимпе на вершине одноимённой горы; о дедовом Замке-на-Закате, громадном и немного мрачноватом, о самом деде Янусе, который уже давно потерял счёт прожитым векам и пережитым жёнам и исчислял своё потомство тысячами душ…

— А тебе сколько лет? — спросила Дейдра.

— Формально, шестьдесят, — ответил я. — Вскоре исполнится шестьдесят один. Но это очень условная цифра. Властелины Экватора привыкли отсчитывать свой возраст по времени Основного Потока, однако в разных мирах и время идёт по-разному. Здесь, в этом мире, я прожил почти двадцать один год, а за стандартным исчислением — двадцать семь. Зато в Царстве Света и в Стране Сумерек время идёт несколько быстрее Основного потока, так что к тем тридцати четырём стандартным годам, которые я прожил как Артур, следует прибавить ещё пять или шесть. Кое-кто постоянно носит при себе специальный таймер, но я всегда считал это излишним. Какой прок от того, что будешь знать, сколько точно оттикали твои биологические часы.

— Да уж, — горько вздохнула Дейдра, — Тебе незачем это знать. Пять или шесть лет — какая разница для тебя, бессмертного. Ты вечно будешь молодым, а я… В твои годы я превращусь в старую каргу.

Я рассмеялся и перевернулся на спину, сжимая её в своих объятиях.

— Ошибаешься, малышка! — радостно сообщил я. — Ты навсегда останешься такой же юной и прекрасной, как сейчас. Клянусь Митрой и Зевсом-Юпитером!