Легенды красного солнца. Книга 1. Ночи Виллджамура - Марк Чаран Ньютон Страница 43

–  Ненавижу тебя. – Из разбитой губы Эйр текла кровь.

Он отошел, чтобы поднять ее меч:

–  А я здесь не для того, чтобы нравиться. Я здесь для того, чтобы ты научилась кое-чему и при случае не дала себя прихлопнуть, – задача, выполнение которой кажется мне в данный момент сомнительным. А потому ты все еще нуждаешься в моей помощи.

–  И ты надеешься, что я буду танцевать с тобой после всех этих унижений?

–  Нет, это ты надеешься, что я буду с тобой танцевать.

Она села прямо, скрестив ноги, и, похоже, занялась разглядыванием своих синяков.

Он протянул руку, чтобы помочь ей подняться, но она проигнорировала ее и встала сама. Рандур подал ей меч:

–  Тем не менее с мечом ты уже обращаешься увереннее, и я вижу в тебе неплохие задатки. Через месяц сможешь сражаться хоть с драгунами.

Ничего не сказав, она пошла прочь, чуть прихрамывая, потом вдруг остановилась, и он, проследив за ее взглядом, понял, что она смотрит в окно. В комнату ворвался порыв холодного ветра.

Вместе они подошли к проему в толстой стене, откуда открывался вид на одну из сторон города. Правда, постройки частично терялись за паутиной шпилей и мостов. Над ними, соединяя землю с серым небом, стеной стоял снег. В его удушающих объятиях тонула линия горизонта.

–  Как его много… – прошептала Эйр задумчиво.

–  Да, – согласился Рандур, думая о своем.

Дартун видел, как мальчишка стащил реликвию у группы культистов. Парень – храбрец, надо отдать ему должное. Культисты были не из его ордена и держали предмет у всех на виду. Разве можно быть такими самоуверенными, наглыми, неосторожными?

Так им, болванам, и надо, что они ее потеряли.

Плотнее запахнувшись в фулиджиновый плащ, словно притягивавший тени, Дартун пошел за замарашкой в лохмотьях, видимо обитателем Кейвсайда, бежавшим как раз туда. Ныряя то в один переулок, то в другой, ветвившиеся прихотливо, точно кровеносные сосуды, парнишка оторвался от всех преследователей, кроме Дартуна.

Прошлой ночью на него напал такой приступ кашля, что Дартун едва не начал харкать кровью, никогда еще с ним такого не было.

Булыжники мостовой маслянисто блестели от снега, который таял под лучами солнца, показавшегося после снегопада. Некоторые улицы уже успели помыть соленой водой. Ветер упорно прокладывал себе путь даже в самые тесные тупики. В одном из них, в окружении высоких домов, отбрасывавших на них глубокую тень, Дартун и настиг парнишку. Здесь, вдали от шумных и людных центральных улиц, царили странная тишина и покой, и почему-то становилось ясно, что, если идти этими проулками все дальше и дальше, можно и не вернуться назад.

–  Дай сюда! – скомандовал Дартун.

Любопытство во взгляде мальчика мешалось с высокомерием, он явно оценивал культиста. Глаза у него были ослепительно-синие.

–  А не пошел бы ты, мистер.

Дартун засмеялся:

–  Вижу, ты не трус.

–  Тебе-то что, кретин? – Мальчишка переступил с ноги на ногу, оглядываясь в поисках путей отступления.

–  Просто отдай мне реликвию, и все. – Датун протянул руку. – Ты ведь не хочешь, чтобы с тобой что-нибудь приключилось?

–  Нет, она мне предназначена, в ней моя судьба, – возразил мальчик. – Сейчас как направлю ее на тебя!

–  Не вздумай.

–  Нет? – Мальчишка сунул руку в карман и вытащил серебряную коробочку. Внешне она напоминала компас, хрупкий навигационный механизм, использовавшийся, вероятно, для того, чтобы определять направление.

–  Нет, – повторил Дартун.

Не обращая на его слова никакого внимания, мальчишка открыл коробочку и начал тыкать в нее наугад, то и дело посматривая на культиста, а тот, догадываясь, что сейчас может произойти, и не зная лишь, какую форму оно примет, отступил назад.

Правильный круглый клуб пурпурного дыма возник из ниоткуда и начал расползаться во все стороны.

Дартун успел увидеть, как с мальчика лохмотьями слезла кожа, а тело под ней превратилось в мириады осколков плоти и костей, которые тут же стали жидкими и потекли, словно краска. Дартун едва успел пригнуться и закрыть лицо фулиджиновым плащом, когда раздался негромкий хлопок. Он почувствовал, как ошметки того, что было мальчиком, сначала ударились в него, а потом шлепнулись на мостовую.

Выпрямившись, Дартун огляделся. Реликвия лежала на земле, чистая и незапятнанная, а вокруг нее была кольцом разбрызгана кровь. От мальчишки почти ничего не осталось: какая-то косточка да крошечный осколок черепа. Счастье еще, что его плащ так темен, что на нем почти не видно пятен.

Надо же, с детонатором. Давненько я таких не видел.

–  Дураки всегда остаются в дураках, – произнес он вслух, нагнулся, поднял реликвию, спрятал ее в карман и пошел прочь.

Две ночи назад Дартун ощутил странную тяжесть в ногах, какой не замечал никогда раньше.

Четыре дня назад он оцарапал руку о камень, пошла кровь.

Он час глядел на царапину, раздумывая о том, почему это с ним происходит, и о том, как истончается грань, отделяющая его от небытия.

Начать с того, что тот, кто не может умереть, и не живет. Вот и система реликвий меня подводит.

Дартун твердил эти слова про себя, точно мантру, да так, что сам в нее поверил. Дома, в темных покоях в глубине штаб-квартиры ордена Равноденствия, он рассматривал реликвию, которую забрал у погибшего мальчика. У каждой реликвии была своя защита, чтобы ею не могли воспользоваться люди несведущие, и лишь опытные культисты, которых немало было разбросано по островам, знали ее секрет. Невежды, баловавшиеся с реликвиями, могли отравиться и умереть или заразиться чем-то неведомым, в лучшем случае – потерять руку. Попадались и такие реликвии, которые при неаккуратном обращении выделяли энергетические лучи, направленные прямо в сердце, или отравляющие газы. Не слишком приятные средства, зато эффективно защищающие секреты культистов. И так было не одну тысячу лет.

Он поднес артефакт к лучу света, проникавшего сквозь щель в деревянном ставне. Новая реликвия напоминала навигатор, служивший древним в их путешествиях. И хотя она вряд ли сможет вернуть ему бессмертие, он все равно радовался, что заполучил ее, как радовался каждой новой реликвии, в чем бы ни состояла ее сила. Эта отличалась особой красотой. Внутренняя часть явно была сработана в другую эру, серебряный корпус походил на произведения современных мастеров, так что ее, вероятно, подновляли. Круглая, легко помещавшаяся в ладони, где она лежала в луче света, коробочка приковывала к себе его внимание.

Дартун считал себя лучшим из живущих культистов. Он умел не только пользоваться реликвиями, но и преобразовывать их, вырабатывая свои приемы на основе древних чудес. Он мог сочетать их, прибегая в своих исследованиях к различным технологиям, и за свою непомерно долгую жизнь накопил немало записей, на основе которых разрабатывал новые теории и проверял их, стремясь заполнить пробелы в знаниях. Он раздвигал границы известного, размывая тем самым саму грань между жизнью и смертью. И все же решение проблемы не давалось ему до конца, а он очень хотел решить ее. Особенно сейчас, когда он с новой силой осознал свою смертность.