Полуденные врата - Майкл Роэн Страница 43

Я снова почувствовал, что внутри у меня все оборвалось. Бумажная чашка плохого растворимого кофе с порошковым молоком не слишком подкрепила меня после разрушительной ночи. Одному Богу известно, какое я производил впечатление.

– Этот охранник говорит по-английски? Я бы сам хотел выслушать, что он рассказывает. Могу я с ним увидеться?

Капитан барабанил пальцами по столу.

– Мы пока перестали его допрашивать. Он нуждается в медицинской помощи. Мы вызвали «скорую». – Он встал. – Но, впрочем, попробуем. Может, он вспомнит какую-то подробность. Пройдемте, пожалуйста.

Он взял небольшой магнитофон и повел нас по коридору. Комната, где находился охранник, видимо, была лазаретом, но снаружи её охранял один офицер, другой сидел внутри. На носилках в позе эмбриона лежал мужчина. Капитан осторожно потряс его.

– Тран!

В ответ раздался стон.

– Говори по-английски, Тран. Джентльмен, чей груз украли, хочет послушать, что случилось.

Я склонился над лежащим.

– Если для вас это не слишком трудно…

Голова судорожно вздернулась. Блеснули глаза. На губах выступила пена, зубы оскалились. Я вдруг вспомнил, что мне рассказывали о тех, кто впадает в амок.

Он издал леденящий кровь вопль:

– Poo'chai farung! Farung bpleu'ay bah! — и, спрыгнув с носилок, бросился к окну. Но офицер перехватил его, и он, бормоча и рыдая, врезался в ставень.

– Европеец! – тихо сказала, глядя на меня Джеки. – Он кричит: «Безумный голый европеец».

– Да, – угрюмо подтвердил капитан, когда мы снова сели на пластиковые стулья. – Смысл его бреда сводится вот к чему: на него напала стая привидений или духов под предводительством европейца. Европеец был бледный, заторможенный и двигался, как ходячий мертвец. Да, и ещё – он был абсолютно голый. Призраки схватили охранника, а европеец сам управлялся на складе – нашёл и вывез контейнер, водрузив его на какую-то старую скрипучую тележку. Когда они вышли со склада, сторож побежал за ним.

«Ну и храбрец», – подумал я.

– Но едва завернул за угол, как заблудился в тумане. А ведь у нас международный аэропорт, khun Фишер. И тумана прошлой ночью не было. Вот всё, что он нам рассказал. Но вообще-то он добавил ещё кое-что.

– Что?

– В том европейце, khun Фишер, он узнал вас.

Последовавшая за этим пара часов была весьма неприятна. Капитан признал, что, конечно, я был первым европейцем, представшим перед сторожем после случившегося, но всё равно, в интересах следствия, мне было предложено не отказать в любезности и рассказать, что я делал этой ночью.

И агенты полиции были здесь, и Джеки сидела рядом, излучая горькое недоверие, и не скрывала своего самого скверного мнения обо мне и моих замыслах. Ей даже ни к чему было указывать на меня обличительным перстом и восклицать: «Это всё твоя вина, твой грязный план извлечь из проекта выгоду для себя». А я имел вид потерпевшего крушение негодяя, вполне способного действовать самым подлым образом. Меня засыпали неприятнейшими вопросами, и я уже предчувствовал, что скоро познакомлюсь с резиновыми дубинками и другими местными орудиями пыток, пока вдруг кого-то не посетила здравая мысль свериться с моим отелем.

И тут всё перевернулось с головы на ноги. Да, дежурившие той ночью клерки видели, как khun Фишер вернулся после полуночи в некотором возбуждении и был он один. Да, он поднялся к себе в номер и, да, оставался там всю ночь. Уверены ли они в этом? Абсолютно уверены. У главных дверей отеля после полуночи всегда стоит надежная охрана, проверяющая всех входящих и выходящих. Постоянно работают видеокамеры. После полуночи khun Фишер больше не выходил из гостиницы и не входил в неё.

– Разве что, – захлебнулась смехом телефонная трубка, – разве что он ухитрился сползти с сорокового этажа, ха-ха-ха!

– Ха-ха-ха, – отозвался я, а сам, подавляя тошноту, представил себя, совершенно обнажённого, карабкающегося на рассвете по стене небоскрёба. Ещё, чего доброго, спускающегося вниз головой! А потом ползком обратно наверх! Кинг-Конг в образе ободранного кролика. Повязки и пластыри на моих локтях и коленях виновато засвербили.

– Примите мои извинения, khun, — покачал головой капитан и развел руками. – Вы же понимаете… Наш охранник, конечно, совершенно не в себе, в тяжелейшем состоянии. И к тому же вы, европейцы, для нас все на одно лицо. Он прекрасный охранник. Будем надеяться, что он поправится и опомнится. А мы пока будем вести расследование.

– Да, пожалуйста, – поддержал его я. – Ваш служащий пытался спасти наш контейнер. Я хочу, чтобы ему была оказана лучшая медицинская помощь, обеспечен наилучший уход. И хотелось бы, чтобы его семье тоже помогли. Моя фирма за всё заплатит. Пожалуйста, оговорите это с нашими агентами сегодня же.

Капитан с благодарностью кивнул.

– Очень благородно с вашей стороны. Ну что же, khun, из-за всей этой истории вы остались без завтрака, не говоря уже о чём другом. Я распоряжусь, чтобы вас на нашей машине сейчас же доставили в отель.

– Спасибо, не надо, я возьму такси. Мне нужно разыскать моего… главного помощника, связаться с ним немедленно.

Смогу ли я только найти его до условленного времени?

– Разумеется, – сказал капитан и повернулся к Джеки: – А вы, миссис Квен-Свенсен?

Джеки встала, губы её были твердо сжаты.

– Я иду с мистером Фишером. Я представляю здесь его руководство, и мы тоже крайне озабочены происшедшим. Пока я нисколько не удовлетворена. Куда бы и с кем ни отправился мистер Фишер консультироваться, я иду с ним, а вы, джентльмены, – свидетели, что мы ушли вместе, на случай, если я не вернусь. Слышишь, Стивен? Я иду, чтобы услышать объяснения!

Черт побери, ну что я мог сказать в ответ? Нечего было и пытаться что-нибудь объяснять ей, а главное, как ей скажешь, что, если она пойдет со мной, выйти на моего советника будет просто невозможно. Присутствие Дейва мне, правда, в свое время не помешало отыскать путь в таверну, но, может быть, это было просто дурацкое везение, а может, мне подсказывали дорогу воспоминания. Здесь же мне не на что было рассчитывать.

Переправляться с Сердцевины на Спираль, со Втулки на Колесо удобнее всего утром и вечером. Потому что в легких сумерках нам труднее судить, что и как мы видим. Но рассуждать не приходилось. Сейчас был сияющий ясный день, и даже возвращаться в город было трудновато, а уж о других, да ещё потусторонних перемещениях и думать не хотелось. Два часа мы зря крутились по городу, истратив кучу денег, но нужного нам бара так и не нашли, а водитель такси сказал, что и не слышал о таком; в результате я решил вернуться в отель поесть и передохнуть.

Всё это время Джеки была, как затаившаяся грозовая туча, но чуть заметным кивком головы согласилась поесть вместе со мной. Когда я сказал, что хотел бы ненадолго прилечь, она отрезала: