Джунгар. Обитель духа - Ольга Погодина Страница 43

Господин Первый Министр рассеянно крутил в руках тушечницу с изображением дракона – фамильного тотема семьи Яншао. Он не опускался до того, чтобы вести всю свою переписку через писарей. Личные письма он составлял сам и гордился своим четким, ровным почерком. Государственные депеши – другое дело. Там необходимо сконцентрировать мысль на том, что должна передать бумага. Иногда стоит сделать несколько набросков документа, а потом только переписать набело. Для этого он держал секретаря. Впрочем, особо важные вещи тоже иногда не стоило никому доверять.

Глядя, как во внутреннем саду Дворца Глицинии облетают листья и мягко падают на влажный от утренней росы темный сланец двора, господин Той размышлял. Он совершил малопонятный ему самому поступок и размышлял теперь о том, что, собственно, заставило его это сделать. Сентиментальностью господин Той не отличался, так что столь бурная реакция на письмо своей опальной племянницы, жены ныне почившего Фэня была странной. Или нет? Слишком все противоречиво. Хотя несомненно одно – с прибытием И-Лэнь может закрутиться интересная интрига. А вот куда она повернет – неясно. Быть может, она послужит оружием к исполнению его тайных целей… В любом случае пока он ничем не рискует. Женщина слишком незначительна. Все сколько-нибудь интересное может начаться лет так через десять, когда у Фэня подрастет сын.

Но, возможно, подробности внезапной смерти Фэня можно будет использовать. В конце концов, не каждый день крупнейший военный стратег, пусть и опальный, неожиданно умирает. Если опереться на кое-какие детали, можно сообразить и какой-нибудь намек на заговор.

Тем более что Вторая Южная война похожа на одно сплошное недоразумение. Более бездарное командование трудно себе представить. Господин Той, слава богам, не принадлежал к инициаторам этого воистину дурацкого, бессмысленного, несвоевременного вторжения. Он предпочитал придерживаться осторожной политики, которую проводил на своем посту его предшественник, Фан Гочжень. Правда, старик был до глупости одержим угрозой с севера и тратил много сил и средств на то, чтобы поддерживать между племенами северных варваров незатухающие распри. Поговаривали, что виной тому якобы какое-то неоправдавшееся пророчество… Воистину человек, находящийся на столь высоком посту, не должен позволять себе поддаваться глупым суевериям!

Однако Вторая Южная война – еще большая глупость, и глупость эта тоже уже готова принести плоды, которые можно с умом употребить. Ведь все, что в результате приведет к ослаблению партии Восьми Тигров, усилит его собственное влияние. А в этом ключе присутствие госпожи И-Лэнь может оказаться полезным. Волосок к волоску…

Но старый жирный лис Цао, наперсник императора хитер и осмотрителен. И у него длинные руки. Поговаривают, что на содержание своих шпионов Цао тратит из императорской казны больше, чем весь налог на торговлю. В каждом городе, на каждой вонючей, крытой соломой заставе, – у него везде осведомители. Возможно, это он стоит за спиной Ожанга, проявившего сколь непристойную, столь и удивительную прыть, примчавшись забрать овдовевшую И-Лэнь с детьми. Или ему, Первому Министру, уже везде мерещатся эти толстые, будто обрубленные пальцы «распорядителя внутренних покоев»?

Хотя зачем Цао эта женщина, если не затем, чтобы выспросить и заставить замолчать? Господин евнух всегда относился к ним с подчеркнутым презрением и неприязнью. А позволять своим желаниям и страхам управлять собой – высшая глупость. Он, к примеру, такого себе не позволяет. Иногда какая-нибудь глупенькая певичка может решить судьбу целого государства. Не зря же говорится: «Хочешь разбить врага – собирай войско, хочешь ослабить – пришли ему красавицу».

Женщину с детьми нужно как можно более незаметно устроить и расспросить. И беречь. Да, беречь. Она может послужить орудием, его красивая и умная племянница. Какая жалость, что император не интересуется женщинами! Хотя ради того, чтобы свалить Цао, – и тем самым сберечь тысячи жизней солдат, погибающих сейчас в джунглях и болотах бьетов, – он, Той, готов предложить императору кого угодно, включая своих родственников… не близких. Но за этим Цао следит как коршун. Возможно, старый скопец и внушил императору такие пристрастия… Так или иначе, но поставкой фаворитов в постель государя занимается только Цао, и в этом его дополнительный рычаг давления на государя: в Шафрановый Покой попадают только преданные Цао люди.

Противостоять этому умному, хитрому, не гнушающемуся никакими средствами вонючему старику было очень трудно. Сначала господин Той не относился к скопцу серьезно – сказалось некоторое презрение к евнухам, которые по традиции занимали в знатных домах положение наперсников и образованной прислуги, – например, секретарей, домоправителей, распорядителей внутренних покоев и книгописцев. Это было самой серьезной его ошибкой. Она стоила господину Тою разгрома его партии, ссылки Фэня (а теперь и его смерти) и прочих очень неприятных вещей, вроде лишения права пользования государственной печатью. Теперь ею распоряжается медоречивый старик с вечно опущенными долу глазами и неслышной, крадущейся походкой. Войти с ним в какое бы то ни было соглашение было невозможно – господина Тоя физически тошнило от одного его вида, от запаха старой мочи, несмотря ни на какие благовония просачивавшегося сквозь одежды (говорили, что это побочное следствие производимых над евнухами операций), от его манеры говорить, похожей на причитание старой женщины… Иногда его ненависть была так сильна, что казалась плотной, ощутимой. Господин Той еле сохранял равновесие в присутствии Цао. Впрочем, при дворе было очень мало людей, способных выносить его. Кроме государя. Великие боги, чем он приворожил Шафранового Господина, который верит ему, будто самому Синьмэ, и Девятке Великих, вместе взятым?

Размышления Первого Министра прервал осторожный стук в дверь. Вошел пожилой слуга – с некоторых пор Первый Министр не держал евнухов. Осторожными движениями старик подошел к господину и протянул ему запечатанную записку. Еще не сломав печать, господин Той знал, о чем она. Письмо было запечатано управляющим его летней резиденции в Кудо – горной деревушки в окрестностях столицы. Письма от него он ждал уже несколько дней. Оно означало, что вдова господина Фэня с детьми доставлена.

Господин Той почувствовал, как по венам растекается тепло, словно у воина перед сражением. Это ощущение всегда появлялось у него, когда назревали важные события. Можно было даже назвать это чутьем. Чиновник хищно улыбнулся портрету императора, украшающему парадную стену, и махнул рукой:

– Готовь повозку. Без шума. Немедленно.

По дороге – а ему приготовили обычную повозку с плетеным верхним коробом безо всяких знаков различия – господин Той все более уверялся в том, что поступил верно. По крайней мере до какой-то степени И-Лэнь – его союзница. Ее ненависть может оказаться полезной. Быть может, она и не проложит путь в Шафрановый покой, но при дворе полно людей, чьи голоса господину Тою было бы неплохо заполучить, тем более что позиции его партии в последнее время значительно ослаблены.