Разбойная дорога - Дэйв Дункан Страница 43

– Для торговца у тебя очень уж необычный наряд, Купец, – заметил Тарпит.

– Урниамист.

– Что-что?

– Я почитатель Урниам, – объяснил я, – богини детей и невинности. Дабы мы не поддавались соблазну греховного щегольства, Прямодушная запрещает нам носить одежды везде, кроме общественных мест или собрания неверующих. Знал бы я, что здесь соберется столько народа, я бы оделся соответственно. Если это вас раздражает, я готов отбросить свои религиозные убеждения и принять любое одеяние.

– Неслыханная дерзость, – буркнул Тарпит, потом повернулся и рявкнул: – Джаксиан?

Высокий мужчина протолкался через толпу. Глаза его были красны, как закат в ветреную погоду. Я почти физически ощущал, как трещит у него голова.

– Отец? – вы давил из себя он.

– Ты знаешь этого человека?

Джаксиан тупо уставился на меня. Я изобразил на лице загадочную улыбку Роша, что, учитывая обстоятельства, потребовало от меня значительной концентрации сил.

– К-к-каж… кажется, его л-лицо… к-кажется знакомым, – неуверенно произнес Джаксиан.

– Храни меня Балор! – взревел его отец. – Один из твоих дружков-собутыльников, не иначе?

– Господин! – рявкнул я так, что Джаксиан вздрогнул. – Я же сказал: я почитатель Урниам! Мясо и спиртные напитки Избранным запрещены строго-настрого. Нет, нас с вашим сыном познакомил в Ургалоне общий друг, судовладелец. Мы вели переговоры о поставке значительной партии рубинов, которыми так славится Аркраз, однако отъезд Джаксиана временно прервал их. Я обещал найти его, когда буду проездом в Занадоне. Так вот, вчера вечером мы случайно встретились на улице…

– Н-нет, – с заметным усилием произнес Джаксиан. – Нет, я его н-не з-знаю.

– Ты уверен? – спросил его отец, словно такой определенный ответ был чем-то необычным.

– Абс…солютно, – пробормотал Джаксиан, зажмурившись. – У меня х-хорошая п-память на голоса.

А я-то надеялся, что воспоминания молодого человека о прошедшем вечере будут менее внятными. Судя по всему, мой план рухнул. Нужно было срочно придумать что-то еще. Я бросил на него недоверчивый взгляд и усмехнулся, словно вдруг понял.

– Он хочет сказать, – прошептал я, – что вопрос сугубо конфиденциальный и что нам лучше перебраться в более уединенное место, чтобы обговорить детали.

– Он хочет сказать, что ты не произнес еще ни одного слова правды!

Меня всегда приводит в замешательство, когда очевидный мужлан вдруг обнаруживает чувство юмора, – мужлану положено ограничиваться односложными репликами. С другой стороны, это могло оказаться и кстати. Бедиан Тарпит получал от моего спектакля живое удовольствие – сродни радости маленького ребенка, мучающего котенка, – обычно я рассчитываю на другую реакцию зрителей, но по крайней мере я до сих пор оставался цел и невредим.

Ощущая явную нехватку свежих идей, я решил положиться на то, что выражение муки на лице Джаксиана связано не только с чудовищным похмельем, но и с некоторыми сомнениями.

– Ну конечно же, – радостно сказал я, – вопрос настолько конфиденциален, что мне поневоле приходится недоговаривать. Как только мы избавимся от лишних свидетелей, я открою, в чем суть дела.

– Тебе нечего открывать, – заметил Тарпит-старший. – И так все напоказ. Капитан…

Джаксиан застонал.

– Я не уверен! – всхлипнул он. – В-возможно, я в-видел эт… это л-лицо р-раньше!

Его отец, капитан, даже я – все посмотрели на него с отвращением.

– Ты приглашал его сюда? – зарычал отец.

– О нет! Никогда.

– Тогда мы можем продолжать уже с уверенностью.

– Безумие? – заявил я. – Не Урниам, но Фуфанг? Конечно, я должен быть безумцем, чтобы возвращаться сюда. Если подобный вариант интересует вас больше, я могу изобразить очень убедительные конвульсии. Только для этого вам придется чуть посторониться – места маловато.

Тарпит оставил мое предложение без внимания.

– Ладно, давайте-ка посмотрим, каковы обвинения. – Он поднял взгляд на зрителей с галереи. – Мандиаль? Что с женщиной?

На вопрос ответила пожилая матрона с суровым лицом:

– Ничего. Только напугалась. Он не прикасался к ней.

– Ну да. В противном случае он должен был бы поторопиться, – заметил капитан, глядя на меня с неприязнью.

– Но он оставил это у двери, – добавила Мандиаль, вывесив на перила на всеобщее обозрение сброшенный мною коврик-повязку. Мои ночные похождения не улучшили его внешнего вида – храмовая пыль так и сыпалась с него.

– Так где твои сообщники? – Капитан ткнул кончиком меча мне в правое бедро. Пошла кровь.

– У меня нет сообщников. У меня не бывает сообщников.

– Значит, на тебе было два ошейника? – На этот раз он ткнул в левое бедро, ближе.

– Я не знаю, где он. Мы расстались, выйдя отсюда. – Мне больно признавать это, но мне решительно нечего было сказать. Такое случается со мной крайне редко, но каждый раз это удивительно неприятное ощущение. От правды на этот раз явно было бы очень немного пользы. Стоило бы мне только упомянуть жрецов, храм или даже Балора, как Тарпит немедленно вырвал бы мне язык.

Поэтому я принялся снова обрабатывать Джаксиана, всем своим видом пытаясь намекнуть ему на то, что он совершает ужасную ошибку.

– Бедиан! – вдруг взвизгнула Мандиаль на галерее. – А где же Шалиаль?

Еще несколько женщин дружно запричитали, заметив отсутствие молодой госпожи, и поспешили проверить спальню.

Я многозначительно посмотрел на Джаксиана.

Его отец вспыхнул от злости. Он явно предпочел бы сделать это заявление в более тесном семейном кругу.

– С Шалиаль все в порядке! – проревел он. – Ее отсутствие никак не связано с этим человеком!

Я сделал Джаксиану знак бровью и мотнул головой. Он побледнел, точнее, зеленоватый оттенок кожи над бородой сменился голубоватым – как бы то ни было, он отреагировал. Удача!

Бедиан заметил это. Он покосился на меня с явным подозрением. Я почувствовал, как по спине снова потекли струйки холодного пота. Мне необходимо было передать весточку сыну так, чтобы об этом не узнал отец – более хитрый, больше знающий и, уж во всяком случае в данный момент, значительно более трезвый. И дать отцу понять, что я знаю что-то, еще хуже, чем не дать знать сыну…

Все ждали объяснений Бедиана. Он изложил их, так и не спуская с меня глаз:

– Госпожа Шалиаль решила посвятить себя служению Святой Матери. Мы обсудили это вчера вечером, и я дал ей свое благословение. Я благополучно доставил ее в храм.

Молодого Джаксиана явно ни о чем не оповестили. При этих словах у него отвисла челюсть, а глаза полезли на лоб. На помощь с его стороны я мог не рассчитывать.