"МиГ" - перехватчик. Чужие крылья - Роман Юров Страница 43

Грохот с востока постепенно утихал. Причем, как Виктор мог судить, фронт был уже весьма близко, когда ветер затихал, можно было расслышать отдельные хлопки то ли винтовочных выстрелов, то ли гранат. Уже стемнело достаточно сильно, можно было отправляться в дальнейший путь, но тут снова напомнил о себе пустой желудок. Виктор решил все-таки заглянуть в деревню — может, удастся разжиться едой и разузнать обстановку.

До деревни он добрался неглубокой балкой, а потом долго всматривался в темноту занавешенных окон, вдыхая кисловатый запах кизяка из труб. Деревня молчала, не слышно ни собачьего лая, ни громких разговоров. Да и откуда взяться лаю, собак, наверное, давно постреляли. Он решил подойти к крайней хате, что в окружении сараев белела стенами в темноте. Это было безопасней — она была ближе всего до балки, да и на пути были небольшие заросли терна, хоть какое укрытие.

К хате он шел медленно, крадучись, как вор, вздрагивая от каждого шума, ежесекундно опасаясь, что раздастся резкий оклик и в лицо ударит хлесткий винтовочный выстрел. Но обошлось, вокруг была тишина. Перемахнув через невысокий покосившийся плетень, прислонился в тени низенького каменного сарайчика и осмотрелся. Сараи и небольшая беленая хата образовывали грязный захламленный двор. Разномастные, покосившиеся сараи, разбросанный тут и там разнокалиберный мусор, валяющиеся по углам разбитые деревянные бочки и перекошенный плетень говорили о том, что толкового хозяина здесь нет. Дополняла картину перевернутая телега без колес, украшающая самый центр двора. По-прежнему было тихо, из сараев не доносилось ни звука. Если тут и водилась какая-то живность, то ее, по всей вероятности, давным-давно съели. Только из хаты доносились тихие, неразборчивые голоса. Эти голоса да тусклый свет, что пробивался сквозь щели темных оконных занавесок, говорил, что хата обитаема. «Хреновый вариант попался, — разочарованно подумал он. — Этим, наверное, самим жрать нечего. Ну, хоть обстановку расспрошу». Он вновь прислушался, ругая себя за невезение, оттягивая момент, когда нужно будет пойти и известить хозяев о своем прибытии, гадая, что ждет его за темным прямоугольником двери.

Эта дверь открылась внезапно, раздирая тишину пронзительным визгом петель, осветив двор слепящим светом. Высокий темный силуэт скользнул в светлом проеме и растаял в темени двора. Виктор, сжался, прижимаясь к стене в своем уголке, в глазах мелькали желтые сполохи, после темноты свет от горящей керосинки показался ярче солнца. Рука, вцепившаяся в рукоять пистолета, покрылась испариной. По двору зашуршали шаги, глухо зазвенело жестяное ведро, дверь сарая со стуком открылась, послышался шорох и глухое постукивание. Он не выдержал и выглянул, украдкой разглядывая источник шума. Судя по юбке, в двери мелькнул женский зад, а затем показалась его обладательница, высокая стройная женщина, закутанная в шаль. Она тащила из сарая наполненное чем-то ведро. Увидев Виктора, она вздрогнула, уронив ведро, и замерла, широко раскрыв глаза, а затем резко метнулась к хате.

— Тихо! Не кричи! — Виктор оказался быстрее, настигнув ее одним прыжком, схватил ее в охапку, зажал рот, гася рождающийся крик, и быстро оттащил за сарай. Женщина билась, пытаясь освободиться, мычала. Пришлось хорошенько ее встряхнуть и прошипеть буквально в самое ухо: — Не кричи, — только тогда она обмякла.

— Будешь молчать? — как можно дружелюбнее спросил Виктор. Она в ответ энергично закивала головой. Рука, которой он зажимал ей рот, была мокрая то ли от крови, то ли от слез. Виктор, немного поколебавшись, убрал руку. Женщина кричать не стала, она только тяжело дышала, периодически всхлипывая, вздрагивая. Только тут Виктор понял, что другой рукой держит ее за грудь. И грудь эта очень хорошо прощупывается, поскольку, кроме тонкого платья и накинутой шали, на ней, похоже, ничего нет. «А бабенка-то очень даже ничего, молодая, красивая», — подумал он. Вторая рука в этот момент самопроизвольно елозила по ее животу, пробираясь все ниже. От ее запаха, мягкости тела закружилась голова. Мелькнула даже мысль завести ее в сарай, задрать юбку и… Тут женщина сжалась, словно задеревенела, и неожиданно тихо заплакала, шепча сквозь слезы:

— Пожалуйста, не убивай. Делай, что хочешь, но только не убивай. Ну, пожалуйста…

Виктору стало стыдно и за свои мысли, и за поведение, он убрал руку и зашептал ей в ухо:

— Я тебя не трону. Только ты не кричи и не дергайся, тогда все будет хорошо. Поняла? Я свой, летчик советский. — И, дождавшись ее судорожного кивка, разжал объятья. Она тут же отскочила в сторону, принялась его разглядывать исподлобья, периодически испуганно оглядываясь на хату.

— Я летчик, — снова начал он, чтобы как-то разрядить обстановку. — Как тебя зовут?

— Люда, — женщина снова оглянулась на хату, показав на секунду красиво очерченный профиль, и, видимо, набравшись храбрости, заговорила уже громче: — Беги отсюда… Тут немцы. — Увидев, что он не реагирует, добавила: — Беги, а то закричу…

— Ты чего, хозяйка? — Виктор немного удивился такой реакции. — Я же сказал, я свой, советский летчик. Домой пробираюсь. — Увидев, что она снова начала разевать было рот, прошипел: — Вякнешь, зарежу на хрен! — и для убедительности потянулся к финке. Это подействовало, женщина замолчала, зло блеснула глазами и зашипела в ответ:

— Чего тебе надо, савецкий? Чего ты пришел сюда? Чего смотришь? Тикай отсюда, тут немцы! Смерти хочешь? Так они всех порешат. Тикай, — она снова метнула обеспокоенный взгляд на хату.

— Да тихо ты, — он немного растерялся от такого напора. Общение с аборигенами проходило совсем не так, как задумывал. — Помолчи! Фронт далеко? — Он прервал ее славословия самым животрепещущим вопросом.

При слове «фронт» женщина выдохнула, словно сдулась, и стала меньше ростом.

— Фронт близко, — прошептала она, — километров десять.

Она была, видимо, не местная, немного растягивала слова, а слово «километров» произнесла с ударением на первое «о».

— Только зачем тебе фронт? — добавила Люда, сверля его глазами. — Люди кажут, что бьют красных. Говорят, что сегодня там, — она мотнула головой на восток, — набили ваших столько, что снег покраснел. Скоро совсем побьют.

— Не побьют, — прервал ее Саблин. — Немцев в деревне много?

— Много, — Люда снова обеспокоенно оглянулась на темную дверь, — на тебя хватит. Тикал бы ты отсюда, — она пригляделась к Виктору внимательней и задумалась, морща лоб. Потом оживилась, как будто решила что-то важное для себя. Вновь оценивающим взглядом посмотрела на него и поморщилась: — А говорил, что летчик, а одет, как… — Она с сомнением потрогала его обтрепанный камуфляж. — Неужто шелк? — и снова ненадолго задумалась. — Ладно… ты же, мабуть, голодный? — она ткнула рукой в темную дверь сарая. — Тут посиди, я сейчас, за кизяком снова приду, поесть передам. Только ты в меня не стреляй, хорошо?

— Да не буду я, у меня и оружия-то нет, — соврал Виктор, и Люда почему-то обрадовалась.

— Как же нет, — улыбнулась она, показывая ровные белые зубы. — Все вы, мужики, брешете. Ты, когда меня за сиськи лапал, чем в попу упирался? Штаны не проткнул?.. — Она хихикнула и подтолкнула его к сараю. — Жди тут.