Врата Галактики - Михаил Ахманов Страница 43

Командор вздохнул и опрокинул рюмку. Коньяк был крепок, не хуже рома папаши Эмиля. Спиртное и недавние тхарские видения, безлюдная пустошь, зубастые хищники, серое низкое небо, будили память о молодости, о Ксении и сыновьях, с которыми он расстался, о доме, который он потерял. Тоска охватила его. Он думал, что дом и любимая женщина снова потеряны, но в первый раз ему было двадцать восемь, а теперь – за шестьдесят, и хотя он достиг расцвета ума и сил, не обижен славой и наградами, однако в этом мало утешения. В таких годах необходимо и другое – крепкий тыл, семья, где тебя ожидают, детский смех и женская ласка, а главное – сочувствие и понимание. То, чего так не хватает на войне, ибо война сурова и приучает смотреть на людей как на кнопку при орудийном затворе.

После третьей рюмки нить воспоминаний потянулась дальше, от Ксении – к Марку Вальдесу, внезапно возникшему родичу. В прошлом они не были близки, да и виделись нечасто – Марк служил далеко от Тхара и вернулся, когда у Ксении и Командора все пришло к закономерному концу. Вернулся, покинув Флот, но отчего же?.. Временами эта мысль мучила Олафа Питера – ведь сын адмирала Вальдеса мог служить и служить и дослужиться до больших чинов. Однако вернулся в свой медвежий угол! Возможно, из-за ран, полученных в бою, когда погибла «Мальта» и вся группировка «Дальний рубеж»? Но это казалось сомнительным – восстановление здоровья для медицины не было проблемой. Возможно, Марк Вальдес сделался вдруг пацифистом или испугался смерти? В это Командор совсем не верил – не та порода, чтобы бросить боевых друзей и службу в миг опасности. Так что о причинах решения Марка оставалось лишь гадать, и догадки были для Олафа Питера очень неприятными. Просто обидными – особенно после третьей рюмки!

В том проклятом году, 2318-м, погибли адмирал Вальдес и его супруга, мать Ксении и Марка. Погибли в битве у Голубой Зоны, отражая атаку дроми на Данвейт, и он, Олаф Питер, тоже там сражался, покинув на Тхаре семью. Вернуться к Гамме Молота? Такого не было и в мыслях. Он получил коммандерские «звезды», венок за храбрость и назначение первым помощником на «Свирепый». Здесь, на рубежах войны, перед ним открывалась дорога к наградам и славе, к капитанскому мостику крейсера и, возможно, к «галактическим спиралям» адмирала. Так что он остался, а вернуться пришлось Марку Вальдесу. Что тот и сделал – ведь на Тхаре были Майя, его жена, и сестра Ксения с двумя родными и тремя приемными детьми. Без мужчины им пришлось бы туговато.

Впрочем, эта давняя вина – да и вина ли?.. – не слишком тяготила Командора. Он выпил четвертую рюмку и решил, что долг Ксении и детям возмещен с лихвой – ведь не Марк Вальдес, а он защищал все эти годы Тхар, их медвежий угол в созвездии Молота, и все другие миры Федерации, бился с дроми сорок лет и в той войне терял любимых женщин и друзей. Сначала Монику-Паолу, а теперь вот Линду… Он вызвал их изображения, долго глядел в темные глаза Моники, любовался прекрасными чертами Линды, потом нахмурил брови и шепнул:

– Проклятая война! Проклятые дроми! Огонь, погибель и чума на ваше племя! Ну, вскоре рассчитаемся… Чумы не будет, а вот огня с погибелью – сколько угодно!

Он представил Файтарла-Ата, змеиное гнездо врагов, представил этот мир объятым пламенем, с горами, что растекаются лавой, с ураганом пыли и пепла, что кружат над океанским дном, с водами, что превратились в ядовитый пар, представил его лишенным жизни, зелени и воздуха, и усмехнулся. В этот миг почудилось Командору, что он гигант, сокрушитель планет, равный мощью древним даскинам; его броня – защитное поле, его руки – корабли, а в них – оружие, способное испепелить врага. Любого врага, который посягнет на Федерацию! Дроми, фаата, хапторов и тех еще неведомых, незримых, что таятся у ядра Галактики или, возможно, за ее пределами, в Великой Пустоте. Кто знает, как далеко протянулись тоннели даскинов! И если Флот проникнет в них, никому не уйти от возмездия! Разум во Вселенной многолик, и у его носителей нет одного языка, нет одинаковых понятий о жизни, о добре и зле, о низком и высоком, о справедливости и любви, но страх перед карой универсален, и он уравнивает всех.

– Даскины это знали, девочка, – пробормотал Олаф Питер, повернувшись к портрету Моники-Паолы. – Знали! Ну, за упокой твоей души!

Он выпил пятую рюмку стоя. В голове не шумело, ноги не дрожали, но настроение поднялось. Он был в полном порядке и мог хоть сейчас напялить тактический шлем, взойти на мостик и двинуть свои корабли на врага. Сон, однако, не помешает, решил Командор и принялся разоблачаться. Потом лег и закрыл глаза. Последней была мысль о сыновьях, о Павле и Никите. Надо спросить у Марка, что с парнями, где они, подумалось ему. Павел, кажется, улетел на Землю… Или он ошибается?..

* * *

Утром Командор объявил учебную тревогу. Отрабатывалась ситуация, которая, согласно плану, возникнет в системе дроми: сход кораблей с орбиты и разделение на три тактические группировки. «Паллада» и «Один» в сопровождении «Вереска» направились к Земле, которая сейчас имитировала Файтарла-Ата, «Дракон» и «Шиповник» – к Марсу, а «Джинн» и «Анчар» легли на курс к Венере. Взаимодействие было четким, экипажи уверенно работали в боевом режиме, и Олаф Питер остался доволен. Маневры заняли восемь часов, после чего эскадра вернулась к Европе.

Не покидая мостика, Командор устроил разбор полетов, велел проверить ходовую часть и осмотреть аннигиляторы. Затем поднялся на смотровую палубу, трижды прошел по ней из конца в конец, посматривая временами на грозный лик Юпитера, сел в лифт, покинул его у стрелкового зала и велел Бондопадхаю принести винтовку. Сегодня тренировалась группа лейтенанта-коммандера Анны Бичевской. В их компании Олаф Питер расправился с дроми, потом заказал кни’лина и хапторов. С ними тоже были давние счеты, что неудивительно: сорок лет – достаточный срок, чтобы обменяться парой залпов со всеми гуманоидами в Галактике.

В четырнадцать ноль-ноль Командор отобедал – как всегда, с офицерами в звании лейтенанта-коммандера и старше. Их на борту «Паллады» было сорок семь. Подавали киренаикский салат из кактусов под майонезом, рыбную солянку и баранину – под белое и красное сухое. По традиции Перри поднял тост за дам, а Командор – за посрамление врага и неизбежную победу. Возможно, очень скорую.

После обеда Олаф Питер проследовал в адмиральский салон и до ужина читал мемуары адмирала Вентури о войнах с фаата. Больше заняться было нечем.