Демонология Сангомара. Наследие вампиров - Евгения Штольц Страница 43

И он обратил к ним свой взор, полный слез. Но все они как один только отворачивались, странно притихшие. А потом он увидел в толпе того, кого искал, — матушку. Нанетта глядела на него больным взглядом, пока вдруг не опустила укрытую чепцом голову и не исчезла в толпе. Неужели и она отвернулась от него? Неужели он недостоин ее доверия и любви? Он разглядывал всех их… И увидел заплаканное личико своей милой — ее крепко держал под локоть Генри.

Ему все стало понятно. Уронив голову на грудь, Уильям потерял ко всему интерес. Он устал от всего: этой бессмысленной жестокости, толпы вокруг. Одного только он желал — покоя. Увидев, что пленник отрешен и намертво привязан к столбу, воины не стали его трогать — только выставили вокруг охрану. Но и на охрану Уилл больше не смотрел — взгляд его стал туп и пуст…

* * *

Следующее утро началось с криков. Писарь вместе с советником лорда Офурта, уважаемым господином Тиддосом, пытались успокоить очнувшегося Бартлета, который рвался к позорному столбу. Лицо его было в наскоро наложенных повязках, а сам он что-то истерично шепелявил практически беззубым ртом.

— Бартлет, прошу тебя, успокойся. Ты же убьешь его! Он нужен лорду живым! — вопил в страхе советник.

— Я его не убью! Я прошто шпущу ш него шкуру… Ему шкура не нужна! Ражойдитешь, шобаки, а то и вам доштанется!

Но писарь с советником не сдавались, желая сохранить прежде всего свою шкуру.

— Остановите, остановите этого безумца! Иначе лорд Хейм Вайр нас всех покарает!

И воины встали живой стеной, не пуская бешеного коннетабля к пленнику. Тот рвал и метал, кидался на своих же, пока его пытались вразумить, что его поступок откликнется на нем самом. В конце концов у них это отчасти вышло. Бартлет смачно выругался, продолжая шепелявить, и вернулся в шатер. На столе перед ним стояли яства, принесенные местными жителями в знак сожаления. На подносах были и запеченные тетерева, и плавающие в жире свиные окорока, и пара зайцев. Но за все это время, помогая с поисками сбежавшего демона, жители Вардов так и не поняли, что помогают вампиру, поэтому еда осталась нетронутой, хотя ее продолжали приносить трижды в день.

Бартлет лег в постель.

А ближе к полудню, когда советник мирно дремал в соседнем шатре, коннетабль снова вышел громыхающим шагом и направился к Уильяму.

— Оштавьте наш двоих, — приказал он охране.

— Советник приказал никого не пускать к пленному. Нам надобно обеспечить его… эту… целостность, — промямлил один.

— А кто обешпечит твою шелошность? Пошли вон, шкоты!

Стражники глянули друг на друга. Приказ советника есть приказ, но связываться с господином коннетаблем в таком настроении — прямой путь в могилу раньше времени. Будучи людьми, живущими здесь и сейчас, они поспешно покинули пост. К тому моменту пленник уже очнулся. Он все слышал и понял, что к нему идут вершить месть, однако продолжал безучастно смотреть на то, что было когда-то его сапогами. На лице его застыла маска отрешенности от всего мирского.

Дождавшись, когда стражники отойдут, коннетабль присел на корточки рядом.

— Щилу, жначит, почуштвовал, а, упырь?

Уильям молчал.

— В глажа мне шмотри, когда я ш тобой ражговариваю! — рявкнул Бартлет.

Он вытащил из ножен меч и приставил к горлу пленника. Уильяму пришлось повиноваться, и он поднял глаза. Тяжело ему было сконцентрироваться, потому что все перед ним расплывалось, а лицо коннетабля и вовсе то двоилось, то троилось, приобретая чудаковатые черты. Увидев потухший взор, Бартлет опустил клинок: то, что он счел за дерзость, оказалось лишь тупой изможденностью. Закашлявшись, пленник обплевал себя кровью, и она добавила на рубаху свежих алых пятен к уже засохшим темно-коричневым.

— Шовшем дела у тебя плохи, рыбачок… Даже раны не лечатся. Мертвецы в жемле и то вешелее шмотряша, — коннетабль хохотнул и, болезненно сморщившись под повязками, продолжил: — Не волнуйша, шкоро твои мучения прекратятша. Жавтра прибудет повожка ш клеткой, и я отвежу тебя к швоему лорду. Хотя ш твоим шоштоянием она ошобо и не нужна…

— Что же твой господин сам сюда не явился? — прохрипел Уильям.

— Граф Хейм Вайр тоже Штарший вампир — и ему дар беж надобношти. Он уже больше полувека не покидал жамок. Вот ешли бы мы обнаружили еще живого Гиффарда, то гошподину бы доштавило большое удовольштвие приехать лично. Ради этого он бы наверняка покинул жамок. Но не ради черни. Ты даже раны швои жалечить не можешь. Поштыдное пятно на роду Вышших, которое быштро шмоют!

Бартлет коснулся раны на животе Уилла и слегка надавил, отчего тот вздрогнул от боли. По пальцам побежала густая кровь. Тогда коннетабль поднес ее к своему лицу, оглянулся, не желая иметь свидетелей, и только тогда слизнул.

— На вкуш уже не человек, но еще не Штарший вампир, — ухмыльнулся он, причмокивая тем, что осталось от губ. Затем шепнул: — Жнаешь, што будет, когда мы тебя привежем в жамок? Я уже очень долго шлужу швоему лорду — больше шемидешати лет. И жнаешь, кому он отдашт твой дар? Мне! Я выпью тебя дошуха и жаберу дар ш его пожволения. Конечно, этот болван Тиддош не жря шуда пришкакал, когда ужнал про тебя, — он тоже имеет швои виды. Но кто ж ему дашт, верно?

Помедлив, он добавил, тоже шепотом:

— Я бы и тут тебя выпил, шам… Но демон его жнает, как работает этот обряд передачи крови. Говорят, што должен быть шовершен древний обряд на демоническом яжыке. А вдруг я тебя ошушу, но не обращусь? Не, я так ришковать не хочу… Но как же ты шладок, рыбачок!

Он продолжал ковырять рану в животе, пока Уильям не уронил бессильно голову на грудь и не завалился на бок. Его силы закончились.

— Эх, как жаль, что у тебя нет шил поддержать нашу увлекательную бешеду. А я хотел ужнать, как же ты ш кельпи-то породнился, а… Ты, похоже, еще и очень голоден. Предштавляю, каково тебе, шидеть ждесь, чувштвовать жапахи этих людей. Горло ражрывает на чашти от жажды, да?

Но коннетаблю не ответили: пленник уже потерял сознание от слабости. Тогда Бартлет довольно усмехнулся, слизнул остатки крови, убрал меч в ножны и вернулся в шатер. Перед этим, однако, он бросил предупредительный взор на шатер советника. Все понимали, что когда рыбака довезут до замка, то начнется дележ трофейного дара. Все помощники лорда Хейм Вайра поднимут свои головы, желая забрать то, чем владеет сейчас этот несчастный Уильям…

* * *

Прошел день, а Уильям так и продолжал лежать на земле, не приходя в себя. Это забытье стало для него спасением, ограждало от всех мучений и дурных мыслей, переносило его в мир грез — подальше от позорного столба.

Все это время Лина практически не спала, вытирая слезы со щек. Ей только и оставалось, что глядеть на своего милого: отец запер ее, после того как пленника приволокли в Большие Варды. И лишь в сопровождении матери ей разрешалось спускаться для завтрака, обеда, ужина и приведения себя в порядок. Порой ей казалось, что Уильям ее уже мертв: он лежал на пропитанной его же кровью земле и не шевелился, обратив свое изможденное лицо к небу. Но иногда то коннетабль, то советник подходили к нему, прикасались к шее и возвращались спокойным шагом в свои шатры.