Лиса. Экзамен на выживание - Елена Жукова Страница 43

Тренировались здесь же, в столовой, по вечерам. По началу Лиса боялась, что Жером не разрешит использовать столовую для обучения. Все-таки, одно дело она и Эш, а другое, когда их четверо. Да и сидели они здесь допоздна. Потом шумной гурьбой шли до пансиона, а потом уж ребята отправлялись к себе. И так каждый день. Заведующего столовой она не боялась, тот вообще, похоже, не замечал ничего вокруг, кроме того, что касалось меню. А вот Жером мог бы и воспротивиться.

Но тот, видевший ребят каждый день, лишь однажды сделал им замечание, когда они тренировали руну «равновесие» и Риз (ну кто же еще) решил попрактиковать ее на не слишком уверенно стоящих тарелках и бокалах. Соорудив этакую пирамиду, он своими, в то время еще неразработанными, пальцами пытался вывести верно руну. Нужно ли говорить, что Жером вошел в самый неудачный момент? Тарелки были спасены, а вот бокал разбился вдребезги. Пришлось пообещать, что они не станут использовать кухонные принадлежности для тренировок. С тех пор Жером лишь вежливо здоровался со всеми и даже пару раз разрешал попить чай в кухне.

Риз, наконец, нарисовал вполне пристойную руну неподвижности и Лиса кивнула, дозволяя ему отдохнуть. Подумать только, все трое друзей единогласно приняли ее кандидатуру в качестве учителя. Она же ни разу не высказала желания преподавать. Ее лишь поставили перед фактом и теперь скрипели зубами, потому что спуску она им не давала.

– Неизвестно, кто был сожжен на костре первым, но имя последнего сожженного колдуна осталось в «Хрониках времени великих костров». – Миранта читала нудно, но тема для Лисы была интересна. – Ведьмака звали Димас тер Кольден. Он принадлежал к роду, приближенному к императорскому двору и потому так долго ему удавалось скрываться от имперских сыщиков. Казнь последнего колдуна была 13 снежня Года Огненной Векши.

– Все, я больше не могу. – простонал Риз.

– Риз, вот я не пойму. – рассердилась Лиса. – Ты хочешь попасть в Имперскую Гвардию? Или это для красного словца?

Риз помолчал.

– Скажи мне, о мудрый учитель, – начал он. – каким боком мне поможет дата казни последнего колдуна, будь он трижды сожжен, в поступлении в Имперскую Гвардию?

Лиса уперла руки в бока.

– А если ты не сдашь экзамен по Истории Магии, это тебе поможет в нее поступить? – возразила она.

Задира хмуро вздохнул, потом тут же расцвел.

– Вот я всегда говорил, что в любом деле нужна правильная мотивация.

Эш усмехнулся. А Риз продолжил:

– Обещаю больше не ныть.

– Клянешься? – поймала его на слове Лиса.

– Клянусь. – кивнул тот.

– Тогда еще пять раз руну неподвижности. – огорошила она его и мстительно улыбнулась.

Риз вновь наигранно нахмурился и пробурчал:

– Изверг, а не учитель.

Из столовой возвращались в полной темноте. Осенние звезды перемигивались на темном небе. Лиса чувствовала необыкновенное удовлетворение. Может от того, что сегодняшний день был удачным. И стихию почувствовала внутри, и Риза все же добила. Какая руна у него вышла последней. М-м-м, загляденье. И историю повторили. И дело сделала. Устала, правда, да и это было хорошо. Устала? Стало быть, и сегодня заснет быстро, без ненужных терзаний. А может хорошо было от того, что вечер теплый, безветренный выдался. Последние теплые денечки в грязень. Нет, не любила она так его называть, как в Кресте на Саманке звали. Грязень. Какой же он грязень, когда чисто вокруг? Да желтым-желто. В здешних местах, вот, его верно звали, листопадом. Листопад он и есть. Хоть и темно, а в свете фонарей оставшиеся листы на деревьях светились яркими пятнами. А под ногами шуршало. Видно, за день нападало, а подмести не успели. Оттого и хорошо.

Ребята впереди засмеялись. Эш тоже хмыкнул, а она, вот, даже не слышала, о чем они. Тишину слушала. Луна светила желтым ясным спокойным светом. Звезды россыпью драгоценных камней переливались. И на душе за много дней впервые спокойно. Отчего? Не понять. Она улыбнулась.

Вот уж и пансион. Только идти не хотелось. Воздух больно сладким был. Миранта обернулась.

– Мы с Ризом еще кружок вокруг пансиона пройдем. А ты поднимайся. В душ, небось, снова очередь.

Лиса кивнула. Ребята ушли, Эш тоже попрощался и направился к себе. А она стояла у двери и тихонько смотрела на звезды. Скрипнула дверь и на пороге показалась нирра Брунгильда. Встала рядом.

– Вечер какой. – проговорила гномка. – В наших краях про такие говорили: молочный.

– Почему молочный? – Лиса удивилась.

– Мягкий да белый. Вон как луна светит, словно молоко разливает по небу. Бывало, сядем с батюшкой на лавочку у порога, да на луну глядим. И на звезды. Они ж в горах будто в ладошке лежат. Бери сколь хочешь. Хорошо.

– Красиво там, наверное, – представила Лиса.

– Красиво. А ты чего одна? Где подружку потеряла? Или опять с кавалером гуляют?

Лиса улыбнулась и прошептала:

– Пусть гуляют. Разве это плохо?

– В наши времена стыдно это было. – нахмурилась гномка.

– Ой, нирра Брунгильда, неужто и замуж слепо выходили?

Гномка лукаво усмехнулась.

– Слепо. Как же? Что б я, да слепо? В уме ли ты, девонька?

Лиса слушала молча и внимательно.

– А только все ж не так открыто. Нир Кармагром до последнего ничего не подозревал. Он даже рот открыл, когда мой дорогой Арнор пришел просить у него моей руки.

– А почему ж у него? – удивилась Лиса.

– А у кого ж еще? Родители мои ему меня доверили, когда он меня сюда увез. Значит, он мне заместо отца и был. – нирра Брунгильда вздохнула. – Хороший он был гном, нир Кармагром. Справедливый, честный.

– Что, нынешний ректор не таков? – спросила Лиса и тут же пожалела. Зачем вспомнила о нем?

– Отчего? Асс ректор всем хорош. Только хмур больно, будто все это не для него. Жилы рвет, выбивает для Университета деньги, нас жалует, работников, то бишь, о вас, об адептах заботится, а я все на него смотрю и думаю.

– О чем?

– Маг он сильный, это да. Ниру Кармагрому ни за что так корпуса не переделать, а все ж в нире Кармагроме была какая-то успокоенность. Знал он толк в жизни. Помню, пришла к нему в ректорский домик, еще девчонкой была, сели чаек пить да разговоры разговаривать. Он про то, про се спросит, а сам все сидит в бороду улыбается. Вот я молчала-молчала, а после спросила, чего, мол Вы улыбаетесь? «Смотрю на тебя, Бруня, и радуюсь. – говорит. – Счастливая ты птичка. А ведь и знать не знаешь, что это и есть самое главное. Счастливым в жизни уметь быть». Вот и я тебе скажу: все в нонешнем ректоре хорошо, только несчастливый он. И отчего не скажу, но вот как есть вижу.

Лиса грустно вздохнула.

– Нет, нирра Брунгильда, по некоторым этого просто не скажешь.