Стеклянный меч - Виктория Авеярд Страница 43

– У меня в Гавани достаточно друзей, – говорит она. – Стены нам не помеха.

– Значит, летим в Гавань, – произносит Кэл.

Его мрачный тон меня ничуть не успокаивает.

Как и неприятное чувство в животе – в ту минуту, когда самолет с шумом катится по секретной взлетной полосе. На сей раз, когда мы взмываем в небо, я крепко зажмуриваюсь. Приятный шум моторов и сознание того, что во мне пока не нуждаются… короче, заснуть оказывается пугающе легко.

Я много раз то просыпаюсь, то задремываю, не погружаясь до конца в беззвучную темноту, хотя мой мозг отчаянно нуждается в отдыхе. Однако что-то удерживает меня начеку – я сижу с закрытыми глазами, но не отключаюсь целиком. Совсем как Шейд, который притворяется спящим и в то же время подслушивает чужие секреты. Но остальные молчат и, судя по шумному храпу Никса, тоже спят как сурки. Только Фарли бодрствует. Я слышу, как она расстегивает ремень и подходит к Кэлу; ее шаги едва слышатся сквозь шум моторов. Мне удается урвать еще несколько драгоценных минут неглубокого сна, прежде чем приглушенный голос Фарли будит меня вновь.

– Мы над океаном, – говорит она с тревогой.

Кэл поворачивается, хрустя шеей. Он не слышал, как она подошла, потому что был слишком сосредоточен на управлении.

– Верно подмечено, – отзывается он.

– Почему мы летим над океаном? Бухта на юге, а не на востоке…

– Потому что энергии у нас вполне хватит, чтобы обогнуть побережье, а им нужно выспаться.

Его голос окрашен чем-то вроде страха. «Кэл ненавидит воду. Для него это, должно быть, очень тяжело».

Фарли хрипло усмехается.

– Поспят, когда сядем. Следующая посадочная полоса тоже замаскирована.

– ОНА не заснет. Если речь идет о новокровках… нет. Она будет идти, пока не свалится, а этого мы допустить не можем.

Долгое молчание. Очевидно, Кэл пристально смотрит на Фарли, убеждая ее не словами, а взглядом. Я на личном опыте знаю, как убедительны его глаза.

– А когда ты отдохнешь, Кэл?

Он понижает голос – и заметно мрачнеет.

– Никогда. Никогда больше.

Я хочу открыть глаза. Попросить его развернуться и лететь поскорее. Кружа над океаном, мы тратим драгоценные секунды, которые могут стоить жизни новокровкам в Норте. Но изнеможение сильнее гнева. И холод. Даже рядом с Кэлом – живой печкой – я чувствую, как мое тело охватывает знакомая дрожь. Не знаю, откуда она взялась, но эта дрожь всегда появляется в минуты затишья, когда я спокойна, когда думаю. Когда вспоминаю все, что сделала, и все, что сделали со мной. Там, где должно быть сердце, теперь кусок льда, который грозит разорвать мне грудь. Я обхватываю себя руками, пытаясь унять боль. Это отчасти помогает – малая толика тепла возвращается. Но, когда лед тает, остается пустота. Бездна. И я не знаю, как ее заполнить.

Но я исцелюсь. Должна.

– Прости, – бормочет он чуть слышно.

Достаточно, чтобы вернуть меня к реальности. Но его слова предназначены не для моих ушей.

Кто-то толкает меня в плечо. Это Фарли, которая придвигается ближе, чтобы слышать Кэла.

– За то, что я с тобой сделал. Тогда. В Замке Солнца. – Его голос обрывается – Кэл сейчас тоже мерзнет. От воспоминаний о заледеневшей крови, о Фарли, которую пытали в темнице. Она отказалась выдавать своих, и Кэл заставил ее вопить от боли.

– Я не жду, что ты примешь мои извинения, и ты вправе…

– Я принимаю, – отвечает она – отрывисто, но искренне. – В ту ночь я тоже совершила ряд ошибок. Как и мы все.

Даже с закрытыми глазами, я знаю, что Фарли смотрит на меня. Я чувствую ее взгляд, окрашенный сожалением, – и решаюсь.

Я просыпаюсь от удара колес о бетон и подскакиваю в кресле. Открываю глаза, но лишь для того, чтобы вновь их зажмурить, настолько ярок солнечный свет, который льется сквозь лобовое стекло. Остальные уже не спят и тихонько разговаривают. Я поворачиваюсь, чтобы взглянуть на них. Пусть даже мы катимся по взлетной полосе, постепенно замедляя ход, но еще не остановившись до конца, Килорн враскачку шагает ко мне. Очевидно, моряцкая походка чего-то да стоит: движение самолета, кажется, не производит на него никакого эффекта.

– Мэра Бэрроу, если я еще раз увижу, что ты спишь, то сообщу охране. – Он передразнивает нашу старую учительницу, к которой мы ходили вместе, пока Килорну не исполнилось семь и его не взяли в ученики.

Я улыбаюсь при этом воспоминании и отвечаю:

– Значит, я посплю в колодках, мисс Вандарк.

Килорн прыскает.

Проснувшись до конца, я понимаю, что чем-то укрыта. Мягким, потертым, темным. Это куртка Килорна. Он снимает ее, прежде чем я успеваю что-то сказать, и мне сразу становится холодно.

– Спасибо, – бормочу я, наблюдая, как Килорн натягивает куртку.

Он жмет плечами.

– Ты вся дрожала.

– До Гавани далеко. – Голос Кэла перекрывает шум моторов, продолжающих катить самолет. Он не сводит глаз с полосы.

Наконец Бегун останавливается. Как и на поле девять-пять, так называемые руины окружены лесом и совершенно безлюдны.

– Десять миль по лесу и предместьям, – добавляет он, взглянув на Фарли. – Разве что у тебя припасен очередной фокус.

Она негромко смеется, отстегивая ремни.

– А ты быстро учишься.

Хлопнув бумагой, Фарли раскладывает на коленях добытую у полковника карту.

– Срежем до шести, если пойдем старыми туннелями. И предместья можно будет миновать.

– Снова подземка? – Я ощущаю в душе смесь надежды и ужаса. – Это безопасно?

– Что такое подземка? – спрашивает Никс откуда-то издалека.

Я не трачу время на рассказы о грохочущей жестянке, которая доставила нас в Наэрси.

Фарли тоже не обращает на Никса внимания.

– В Гавани нет станции, во всяком случае пока, но сам туннель проходит прямо под Портовой дорогой. То есть если его не обнаружили.

Она смотрит на Кэла, но тот качает головой.

– Сомневаюсь. Четыре дня назад мы полагали, что все туннели завалены и заброшены. Они не нанесены на карту. Даже с помощью сильноруков Мэйвен вряд ли успел их расчистить.

Его голос колеблется. Кэла переполняют воспоминания. Я знаю, о чем он думает.

«Это было всего четыре дня назад. Четыре дня с тех пор, как Кэл и Птолемус поймали Уолш в туннеле под Археоном. Четыре дня с тех пор, как она у нас на глазах покончила с собой, чтобы не выдать секретов Алой гвардии».

Чтобы отвлечься от мысли об остекленевших, мертвых глазах Уолш, я потягиваюсь и разминаю мышцы.

– Надо идти, – говорю я, и это звучит как приказ.