Горные дороги бога - Вероника Иванова Страница 43

– Например, не отпустив демонов домой?

Он не ехидствовал, как ни странно. Всего лишь уточнял. И я согласно кивнул:

– Например.

– А я хочу вернуть всех обратно, даже зная заранее, какими они вернутся…

Растерянность не красит лицо юной девушки, и Лус в эти минуты выглядела почти дурнушкой. А мне на мгновение показалось, что сквозь ее черты проступило то, другое лицо. Лицо, которое я никогда не смогу увидеть.

– Мы с тобой похожи.

– Все может быть.

– И может быть, то, что мы встретились, было не случайно.

– Кто знает. Главное, что смогли расстаться.

Он оценил мою попытку пошутить, но все равно остался серьезен. И торжественно объявил:

– Сегодня ваш мир принес мне второе великое открытие. Надеюсь, последнее, потому что еще с одним я не справлюсь.

Его слова заставили меня удивиться:

– Что еще за открытие? И какое было первым?

– Первым – то, почему я никогда не хотел быть женщиной.

– Хм.

– А второе… – Карие глаза посмотрели на меня, можно сказать, проникновенно. Совершенно неподобающе обстоятельствам. – Я только сейчас понял, почему у меня не было шанса тебя победить. И ни у кого другого.

Звучало лестно, но я никогда не был достаточно легковерным. К сожалению.

– Неужели?

Лус кивнула:

– Встречая что-то новое, ты умеешь находить ему объяснение. Не знаю, понимаешь ли, что именно делаешь, или все это происходит само собой… Выглядит все так, будто когда перед тобой возникает какая-то непонятка, ты раскладываешь ее на части. Знакомые тебе. А потом все составляешь вместе снова. И получается вроде та же самая стена, но теперь ты знаешь каждое ее слабое и сильное место.

И что тут удивительного?

– Меня этому учили.

– Этому можно научить?!

Если бы я не знал, что внутри миловидной юной девушки скрывается самый настоящий парень, то решил бы, что широко распахнутые блестящие глаза – способ меня очаровать. Только непонятно зачем. А на вопрос ответил бы…

Легко? Нет, годы под руководством наставников можно назвать какими угодно, но не легкими. Другое дело, что навыки, поначалу казавшиеся чем-то диким и непонятным, однажды прочно вошли в привычку и стали послушно работать на своего хозяина. На меня то есть. Правда, если бы меня попросили поделиться опытом, ничего бы не получилось. Я попросту не нашел бы нужных слов.

– Можно. Меня ведь научили.

– Покажешь, как ты это делаешь?

Его интерес был понятен. И пожалуй, немного лестен. Поэтому я легкомысленно пообещал:

– Когда представится подходящий случай.

А в следующее мгновение или самое большее через два коляску, в которой мы ехали, остановил окрик:

– Эй, придержи лошадей! Приказ Смотрителя!

* * *

Возница, которого мы позаимствовали в Руаннасе, был законопослушным человеком: приказ еще звенел в воздухе, а наша коляска уже остановилась, доставив тем, кто в ней находился, маленькие неудобства. Впрочем, я сейчас не обратил бы внимания и на более внушительные телесные повреждения, чем пара синяков, потому что одно из слов неизвестного нам, зато уверенного в себе командира затмило своим смыслом все остальные.

Смотритель…

В памяти волей-неволей всплыл Блаженный Дол со всеми его обитателями, а следом возникло ощущение, весьма напоминающее чувство вины.

Я ведь бросил их, если вдуматься. И пусть мои подопечные не были несмышлеными детьми хотя бы с виду, мне они почему-то вспоминались таковыми. Или излишне доверчивыми? По крайней мере, мои слова для жителей Дола всегда звучали непререкаемой истиной. А как дела обстояли здесь?

На демона прозвучавшая фраза впечатления конечно же не произвела, хотя спокойствие все же поколебала:

– Что происходит?

– Не знаю. Могу сказать только, что мы явно достигли границ чужого владения.

Рядом с коляской раздался лошадиный топоток. Поскольку животные, везшие нас, уже к этому времени стояли как вкопанные, это означало, что причина неожиданной задержки приблизилась вплотную. И в самом деле, в глухом стуке копыт, переступающих с места на место, послышались человеческие шаги, а затем полог, висящий над дверью коляски, приподнялся, и мы увидели лицо молодого человека.

Нас он разглядеть сразу и во всех подробностях не мог, как и каждый, кто заходит в неосвещенную комнату с улицы, залитой ярким солнцем, но его, похоже, мало волновало, как мы выглядим, потому что прозвучал вполне ожидаемый вопрос:

– Подорожная имеется?

Я протянул незнакомцу бумагу, которой нас снабдил Натти.

Разве может быть что-то безобиднее, чем упоминание о путешествующей супружеской паре? Я тоже полагал придумку охотника на демонов удачной. С самого начала и до момента, когда парень, приказавший нашей коляске остановиться, оторвал взгляд от листка с каракулями, старательно подделанными под почерк казенного писаря.

– Чета Мори со-Литто? Муж и жена?

– Все соответственно бумагам, – подтвердил я.

Казалось бы, на этом встреча должна была благополучно завершиться. Однако вместо того, чтобы вернуть мне подорожную и откланяться, незнакомец распахнул дверцу и шагнул внутрь. Теперь его можно было рассмотреть с ног до головы, только времени на праздное наблюдение не оставалось, потому что парень вдруг странно улыбнулся, почти оскалился, и обратился к Лус:

– А ну-ка, милая, задирай юбку и раздвигай ножки!

Мы опешили. Оба. Демон, скорее всего, от того, что прямиком после недавнего насилия никак не ожидал следующего. Я же…

Не принято в пределах Логаренского Дарствия столь непозволительным образом вмешиваться в жизнь людей, если только они не обвинены в преступлении и, что самое главное, это преступление не доказано.

Обстоятельства сомкнулись в круг и тесно сжали свои объятия.

На парне форменная одежда. Неизвестного мне вида, но явно пошитая с соблюдением определенных требований. Это раз.

Именем Смотрителя вряд ли пользуются для прикрытия собственных неприглядных дел: слишком опасно. Это два.

Досмотр никогда не производят с глазу на глаз, а только в присутствии сторонних наблюдателей, дабы исключить возможность сговора, порочащего достоинство дарственных чиновников, даже самого низшего ранга. Это три.

Что в итоге?

Человек, залезший в нашу коляску, явно выполнял приказ, но в то же время преследовал свои собственные цели, а значит, равновесие его сознания шаткое. Настолько, что…

– Знаете, – глубокомысленно и как можно более отстраненно произнес я, – главным достоинством моей супруги всегда были не ноги, а голос. Слышали бы вы, как она поет! Правда, делает это лишь в добром расположении духа. А во всех прочих случаях…