Свет в глубине - Фрэнсис Хардинг Страница 43

«– Они жуткие, – заметила Селфин, глядя на группки людей, сидевших между палатками. – Что они хотят? Они сами-то знают?»

– Не такие они и плохие, если с ними поговорить, – возразил Корам.

Сам он много общался с ними, а потом обычно садился рядом и зачарованно разглядывал свой шрам как что-то невообразимо прекрасное. С момента своего исцеления он казался заторможенным, словно его опоили. Селфин и раньше видела его таким, и это всегда было дурным знаком. Когда он становился неуклюжим и рассеянным, это означало, что в его голове зреет какая-то мысль. Гораздо больше времени уходило на то, чтобы выбросить эту мысль из его головы.

Со временем другие члены банды тоже стали болтать с подхалимами. После этих бесед друзья Селфин выглядели ослепленными и тараторили о знаках, предзнаменованиях и переменах времени.

– Не могу сказать, что согласен с ними, – говорил кто-нибудь из них, – но их речи заставляют задуматься…

– Никогда не увлекался легендами о богах, – говорили они, – но легионеры говорят точно так же.

– Я не утверждаю, что эти парни, целители, – посланники самого Подморья, – говорили они, – но…

Сильнее всего эти идеи воздействовали на старших членов банды, среди которых были даже те, кто застал еще времена богов. Теперь они расхаживали вокруг с подобострастным лицом.

«Целительная пещера» теперь выглядела иначе. Перед входом стояла палатка из коричневой парусины, поверх которой бахромой свисали длинные, истрепанные веревки. На стенах палатки виднелись корочки соли, но от этого пещера выглядела еще более таинственной, словно море собственноручно вышило узоры на старой парусине.

Палатка производила на людей должное впечатление. Земля вокруг пещеры была усыпана раковинами, кусочками агата, раскрашенными птичьими скелетами и бусинами из серого коралла. Никто не просил пациентов приносить это, но все инстинктивно понимали, что, когда посещаешь святыню, одних лишь денег недостаточно. Необходимо подношение.

Селфин неизменно держалась на расстоянии, не доверяя целителям. Но довольно скоро обнаружила, что даже некоторые товарищи по команде тайно оставляют подношения. Они переставали разговаривать, даже на языке жестов, когда оказывались близко от палатки, и с благоговением проходили мимо.

«– Почему вы все такие почтительные? – Селфин хотелось раздавать оплеухи направо и налево. – Мы банда Ригг! Мы ни перед кем не пресмыкаемся!»

Но это уже было не так.

Глубоко в душе Селфин надеялась, что база на Уайлдменс-Хаммере долго не продержится, банде все это надоест. Как всегда, они соскучатся по Ледиз-Крейву и начнут ворчать из-за того, что на островке нет таверн. Кроме того, их ждали дела: надо было доставлять товары, встречать суда. День за днем Селфин ждала, что Ригг сменит курс, как всегда, резко и без объяснений, и объявит, что все возвращаются домой… Но как-то Селфин явилась на Уайлдменс-Хаммер и обнаружила новые перемены. Бо́льшая часть банды Ригг отсутствовала, а подхалимы были вооружены.

«– Что происходит? – спросила она мать. – Почему ты позволяешь им привозить сюда оружие?»

Теперь подхалимы носили при себе ножи, топоры и дубинки и обороняли узкую, огороженную каменными стенами тропу, которая вела к палатке.

– Мы не можем постоянно держать здесь наших людей, – пояснила Ригг. – «Пеликан» прибудет через несколько дней.

Иностранные суда вроде «Пеликана» иногда уклонялись от грабительских налогов, таможенников и платы за швартовку и вели торговлю вдали от берега со «скиммерами» контрабандистов. Это было абсолютно незаконно, но выгодно, если, конечно, удавалось провернуть дело.

– Пока наши люди на Ледиз-Крейве, пусть эти охраняют целителей и базу. Почему не воспользоваться оказией, раз они все равно торчат здесь?

Селфин словно попала в кошмар, ее мир медленно делал сальто, все перевернулось с ног на голову.

«– О чем ты говоришь? – вскинулась она. – Ты поставила стражу, чтобы целители не удрали, а не ради их безопасности! Подхалимы не наши люди, они преданы целителям!»

– Это не проблема, – отмахнулась Ригг. – Корам поручился за них. Это его приятели.

«– А кто указывает Кораму, что говорить? – с бешенством возразила Селфин. – Он приходит в палатку целителей поболтать, а выходит с новыми взглядами и идеями, что на него совершенно не похоже. Выполняет приказы, причем не твои. И он не единственный!»

– Что за чушь ты мелешь! – воскликнула Ригг.

«– Больше это не твоя база, – заявила Селфин, – и если не будешь смотреть в оба, скоро и банды лишишься».

Но Ригг ей не поверила. Она слишком надеялась на свою банду и свое положение в ней. Команда была семьей, семья была командой. Каким образом люди, которые не были ни тем, ни другим, могут украсть у нее семью и команду? Нонсенс. Она гневно и обиженно уставилась на дочь, посчитав, что у Селфин окончательно помутился рассудок и она бредит. Ей очень хотелось исправить это и излечить наконец дочь.

В поисках поддержки Селфин пошла к Сейдж, но на этот раз та оказалась не на ее стороне.

«– Знаю, что ты не любишь целителей, но они делают для нас много хорошего. Теперь у нас есть деньги, чтобы впервые за год отремонтировать субмарину. Да и жуткое исцеление все равно хорошая альтернатива виселице».

Она потрогала два заживших надреза на ухе.

«– Так или иначе слово твоей матери – закон. Прости, но прежде всего я верна ей».

«– Я тоже верна! – гневно ответила Селфин. – Но это не означает, что я должна подчиняться, если она не права!»

Единственным человеком, кроме самой Селфин, который страдал из-за всей истории с целительством, был мальчишка из Святилища. Но говорить с ним было все равно что пытаться схватить угря. Все беседы кончались тем, что Селфин принималась ему угрожать и едва сдерживалась, чтобы не начать швыряться в него камнями.

Селфин даже не пыталась потолковать с целителем постарше. Просто не представилось возможности. Она не подходила к палатке целителей, а тот редко выбирался на воздух. Кроме того, интуиция подсказывала, что говорить с ним бесполезно. С таким же успехом можно убеждать акулу не жить в зарослях ламинарии.

Селфин ощущала вибрации, исходившие от неизвестного реликта, даже на расстоянии. И хорошо представляла, как он накачивает темной энергией воздух, камни и плоть, вливается в них. Она представляла, как вены медленно чернеют, разум искажается, тела незаметно тают и превращаются в нечто иное. Яд, которого ее друзья не чувствуют и не видят, исподволь меняет их всех, дюйм за дюймом. «Я остановлю тебя, – мысленно пообещала она. – Заставлю их послушать меня».

Но никто ее не послушал.