Закон Единорога - Владимир Свержин Страница 43

Я один из Единых Синедрионов и Явных Монголов Внутреннего Храма.

Джефф Питерс

А ты?! Где был ты? – бушевал Бельрун, бегая по периметру нашей небольшой комнатки, в центре которой, подобно античной статуе олицетворенного отчаяния, возвышался провинившийся Жано.

– Я оставил тебя следить за тем, чтобы ничего не случилось! Я велел тебе не спускать с него глаз! – Бельрун подскочил к морально уничтоженному Ролло, которому сейчас явно хотелось сделаться размером с мышь и ускользнуть от разъяренного начальства. – С кем ты на этот раз раз-го-варивал?! – ядовито осведомился Винсент.

– Я… я… – чуть слышно оправдывался атлет. – Я только к писцу отошел, за угол… там лавка… письмо написать. – Железный Ролло малиново покраснел и по-детски захлопал ресницами. Казалось, он сейчас расплачется. – Мадлен…

– А-а, да что с тобой разговаривать! – рыкнул на него Бельрун. – Влюбленный мальчишка! Эжени, тащи сюда мои ножи!

Маленькая наездница, тихонько всхлипывавшая в углу, с готовностью бросилась выполнять команду.

– Постой-ка, милая. Сядь. Успеется с ножами. Винсент, возьми себя в руки, – я отошел от окна, возле которого наблюдал всю эту сцену, и загородил собой дверь. – Послушай, – продолжал я успокаивать Бель-руна, – здесь надо взяться подругому. Силой тут ничего не добьешься… Даже если нам удастся перебить всю охрану, не потеряв при этом никого из своих и освободить Мэттью, то дальше нам лучше всего будет обернуться в небесных птиц и улететь во владения султана. Это инквизиция, друг мой, и шутить с ней не стоит.

Эжени, – обратился я к утиравшей кулачком слезы девушке. – Расскажи, как все было. Сядь, Бель-рун! – я слегка прикрикнул на дернувшегося к Ролло Винсента. – Успокойся и послушай, сейчас придумаем, как нам твоего алхимика вытащить.

– Они зашли в таверну… Трое монахов в коричневых рясах собирали подаяние на постройку нового храма, – начала рассказывать Эжени. – Ролло как раз к писцу пошел. Люка к колеснику – за новым колесом для возка… – по лицу Эжени было видно, что она благодарит небо за отлучку любимого, в противном случае нам бы пришлось сейчас думать, как вытаскивать их обоих.

– Ну а мэтр Деметриус в углу за кружечкой пива сидел, над каким – то пергаментом думал… – в глазах девушки вновь заблестели слезинки, – монахи к нему со своей чашей подошли, а он им возьми да скажи, что, дескать, лучше эти деньги истратить на всякую науку и лечение людей.

– Это все, что он сказал монахам? – предполагая худшее, спросил я.

Эжени грустно покачала головой.

– Нет… Он еще говорил, что никакие храмы и вовсе не нужны.

У меня ёкнуло сердце. Одних этих слов было вполне достаточно, чтобы развлечь местное население небольшим аутодафе.

– Один монах нахмурился так и говорит: «Как же не нужны? Ведь храм есть дом Божий», – продолжала Эжени. – А наш Деметриус вскочил и устроил им целую проповедь. Весь мир, говорит, есть дом Господень. Всевышний слишком велик и не поместится ни в одном храме, даже если все богатей мира отдадут свое золото до последней монетки на его постройку.

И что только путь… – девушка запнулась, пытаясь вспомнить слова алхимика, – искания и духовного просветления… есть истинно путь Божий…

– И что дальше? – спросил я, догадываясь, что именно было дальше.

– Монахи вроде как отошли, а один за двери выскочил и побежал куда-то… Все люди стали быстро расходиться из таверны, я кинулась к господину Мишо и говорю: «Вам бы лучше отсюда уходить, а то не ровен час, вас схватят». А он только отмахнулся и сказал… – Эжени наморщила лоб, стараясь воспроизвести мудреный ответ ученого. – «Мои слова есть несомненная истина, и я не… почитаю себя несчастным, когда за истину стражду!» – одним словом выпалила наездница, явно запомнившая лишь звучание, а не смысл этой фразы. – Ну, я ничего сделать не успела, как в зал ввалились стражники, которых привел этот поганец, и почтенного Деметриуса у-увели-и-и! – вновь расплакалась девушка. Люка молча обнял ее, и она зарыдала, уткнувшись в его плечо.

В наступившей тишине неожиданно раздался глухой звук ножа, вогнанного в столешницу.

– Проклятие! – выругался Бельрун. – Господи, ну почему ты не наградил всяких умников талантом держать язык за зубами!

– Винсент, слушай меня внимательно. Поступим так, – я обвел взглядом нашу штурмовую бригаду. – Для начала нам надо выяснить, где содержится Демет-риус и что с ним сталось. Поэтому проведем разведку боем, – неожиданно вырвалось у меня.

– Ладно, – сказал Лис, отлепляясь от стены и подхватывая свой неизменный посох. – Я так понимаю, этим боем буду я?

– Абсолютно верно. Твои задачи: первое – узнать, где тут их паучье логово; второе – отлови кого-нибудь из этих долгополых…

– И?.. – послышалось у меня в голове.

– И залюби его наповал, – передал я по мысле-связи, – но не насмерть!

– …Прояви к нему искреннее внимание, уважение, внеси посильную лепту в строительство храма…

«Да не жлобись, – добавил я по мыслесвязи, – памятник архитектуры все-таки».

– А нам-то что делать? – спросил Бельрун. – Я понимаю, что твой друг узнает, где сидит Деметри-ус, а дальше что?

Я посмотрел на бледного от возбуждения циркача, который сейчас растерял всю свою обычную веселость.

– К святым отцам пойду я. У меня есть все основания полагать, что нашего разговорчивого друга я у них смогу отобрать без особого шума. Единственное что, – я посмотрел на Люка. – Ты сможешь в темноте взобраться по каменной стене?

– Я вырос в горах, – пожал плечами тот.

– Тогда, если будет возможность, необходимо передать Деметриусу, чтобы он перед святыми отцами не разглагольствовал и на все вопросы отвечал, что подлежит только орденскому суду тамплиеров.

– Хорошо. Как стемнеет, ваш друг покажет мне окно камеры, где он содержится, и я позабочусь об этом, – серьезно ответил Люка Руж.

– Если он, конечно, не в подземелье, – пробурчал Винсент.