Жена Болотного царя - Купава Огинская Страница 43

Сэнар не спешил узнавать мой ответ. Прошел назначенный срок, и день после него. И еще день, а пугающий меня разговор все никак не начинался. Эва словно забыл, что собирался женить своего брата на мне.

Это одновременно успокаивало, злило и обижало.

С одной стороны, неудобная тема не поднималась, что заставляло меня малодушно радоваться. С другой — я столько об этом думала, а Сэнар словно забыл о своих намерениях. Или решил, что я недостаточно хороша для его брата…

Уже многим позже я осознала, что эва не забыл о своем плане и не передумал. Он нашел другой, более надежный способ узнать, смогу ли я оправдать его надежды.

Просто в самое мирное время ночного чаепития Сэнар перестал говорить о себе и о том, что казалось интересным ему, развлекая нас пустой болтовней, и постепенно, очень незаметно, заставил говорить нас самих.

Я поддалась сразу же. Ксэнар держался дольше, но и его спокойствие Сэнару удалось взломать.

Это было странно, но интересно и в какой-то мере познавательно и полезно.

По крайней мере, я поняла, что напрасно сравнивала Агнэ с ее дядей. Как оказалось, Ксэнар в возрасте, близком возрасту своей дочери, тоже не отличался рассудительностью и здравомыслием. Девочка вся в папу пошла, пусть он это и отрицал, не готовый признавать, что дурость — она по наследству передается.

Ксэнар оказался куда живее и эмоциональнее, чем я себе представляла.

Сэнар действовал осторожно и позволил себе проявить инициативу лишь раз.

— Послезавтра ярмарка, — торжественно напомнил он за завтраком, усердно размазывая масло по свежей, заботливо нарезанной булочке. На нас эва не смотрел, увлеченный своим делом.

— Поскорее бы, — вздохнула Агнэ. И я была с ней полностью согласна.

Несмотря на все опасения и возможность нападения, мне очень хотелось посмотреть, как преобразится поселение. Сейчас я могла только наблюдать из окна, как суетятся на улице рабочие, украшая улицы. Разноцветные ленты и гирлянды яркими красками расцветили хмурые дни, а многообразие фонариков осветило сумерки, с каждым днем приходившие все раньше.

Ощущение скорого праздника поднимало настроение. Я с нетерпением ждала наступления самой главной и последней в этом году ярмарки, хотела увидеть центральную площадь, которая, по заверениям Сэнара, будет выглядеть просто невероятно. И на то, как эва будут танцевать вечером, тоже хотела посмотреть. И попробовать праздничные сладости.

Это все было новым для меня, интересным и недоступным раньше. В Зорцесвете тоже были праздники, и были ярмарки, и было много развлечений, но меня на них никогда не было.

Потому эту ярмарку я ждала с особым нетерпением, наверное, даже больше, чем Агнэ.

— И вам стоит идти вместе, — все с тем же сосредоточенным видом Сэнар поднял взгляд на царя, — тебе и Рагде.

— Это еще зачем? — не поняла я.

Эва улыбнулся мне:

— Спасешь моего брата от внимания рода.

— Прекрати. — Ксэнар не считал, что его нужно от чего-то спасать.

— Ты же не считаешь, что Атэн смирился с неудачей? Что хоть кто-то из предков покорно принял твое нежелание иметь ничего общего с их дочерьми? Если ты не забыл, после того как двери этого дома закрылись перед Вастэ, Рагде нанесли визит…

— Я помню. — Ксэнар прищурился. Ему не нравилось то, что говорил Сэнар. В основном потому, что говорил тот правильные, пусть и очевидные вещи. — Как помню и второй визит.

— Второй визит? — встрепенулась я.

— В дом Ислэ, — пояснил царь. Мой непонимающий вид заставил его пояснить: — Через пару дней после… случившегося. Ислэ прислал записку…

— В которой, посыпая голову… — перебил брата Сэнар. Нахмурился. — Чем у вас, у людей, голову посыпают? Землей?

— Пеплом, — поправила его я. Это выражение у нас появилось благодаря деду Аратана, при котором стало популярно сжигание заживо, передавало глубокую скорбь утраты и не должно было употребляться вот так, легко и с насмешкой.

Но для Сэнара наши традиции и наши беды были чуждыми, он не знал их, и я не стала его одергивать.

— Да. Посыпая голову пеплом, признался в том, как неуважительно поступил с предком. — Эва был доволен. Несомненно, он тоже читал эту записку и она принесла ему много радости. — В подробностях перечислил все, что говорил, и описал, как выгонял Шастэ из дома… Многое бы я отдал, чтобы увидеть это своими глазами…

— Сэнар, — одернул замечтавшегося брата царь.

Тот кашлянул и скомкано закончил:

— Раскаивался и молил о наказании, достойном его преступления.

— И его наказали? — спросила я напряженно. Мэсла так боялась, что на Ислэ пожалуется предок, а в итоге глупый эва сам все открыл царю. Это было так глупо, что мне даже не верилось.

— Причину, по которой Шастэ посетил его дом, Ислэ указать не забыл. На его счастье. Ксэнар не любит, когда его работникам угрожают. — Сэнар был доволен и не думал даже этого скрывать. — Но мы отвлеклись. На ярмарку вы идете вместе. И все поселение должно знать, что наш царь сопровождал человеческую принцессу на самом главном празднике осени.