От войны до войны - Вера Камша Страница 43

Юноша подошел к матери и преклонил колено. Мирабелла протянула сыну изящную руку с вдовьим браслетом.

– Надор приветствует своего господина. – Герцогиня возвысила голос. – Эдмунд, прикажи?те поднять флаг. Мой сын, ваши комнаты сейчас отопрут. На стол подадут через час.

Герцогиня повернулась и скрылась за резной дубовой дверью, и на сердце Дика вдруг стало тяжело, словно на него навалилось зимнее небо со всеми своими облаками и вороньем. Юноша поднялся по ступенькам, отдал плащ, шляпу и перчатки шмыгающему носом Тэдди и деланно засмеялся. Он был дома, но лучше бы ему сейчас ехать в Кэналлоа.

3

– Во имя Кабиоха, он вернулся!

Огромные золотистые глаза под озабоченно сведенными бровями, выбившаяся медная прядка… Мэллит! Если это сон, то самый лучший в мире!

– Блистательный узнает своих и чужих?

Мужчина! Знакомый голос, знакомое лицо…

– Достославный Енниоль! – Эпинэ попробовал подняться. – Рад вас видеть…

– Правнуки Кабиоховы испытали бо?льшую радость, вернув тебя с порога. Что ты помнишь?

– Не понимаю! – Робер попытался сесть. Теперь он узнал, где находится – в доме отца Мэллит рядом с их алтарем, как же он называется? Кажется, ара…

– Как я сюда попал?

– Правнуки Кабиоховы не станут скрывать известное им, но и блистательный ради своей жизни скажет правду, но не здесь. Блистательный может встать?

На этот вопрос был лишь один ответ. Он не позволит таскать себя, как мешок, на глазах Мэллит. Эпинэ закусил губу и попробовал подняться, кто-то подхватил его под руку. Альдо! Сюзерен был без камзола, рубашка расстегнута, из ранки на груди сочится кровь. Как тогда! Робер вцепился в плечо приятеля, колени его дрожали, как у новорожденного жеребенка. Сколько же сюда набилось народа! Кроме них с Альдо и Мэллит, в алтарном чертоге топтался чуть ли не десяток гоганов и две гоганни, кажется, те же самые, что и в прошлый раз…

– Блистательный может идти?

Эпинэ кивнул.

– Тогда покинем чертог ары.

Значит, он вспомнил правильно, эта золотая штука называется арой. В ней наверняка опять что-то видели. Кто же его сюда притащил?

Достославный Енниоль медленно двинулся к занавесу, Эпинэ с Альдо пошли следом, а Мэллит подхватили ее толстухи. Робер оглянулся якобы на алтарь – девушка смотрела им вслед, нет, не им – Альдо! Хорошо, что соплеменники не видели ее глаз, они бы поняли то, что не должны знать. Объявись рядом с Робером Леворукий, Иноходец отдал бы ему душу за полчаса наедине с Мэллит, но Повелителю Кошек до души Робера Эпинэ и его желаний не было никакого дела.

За занавесом их ждало несколько гоганов. Енниоль величаво кивнул и прошествовал по коридору, дав знак следовать за ним. Робер, стараясь поменьше спотыкаться, потащился следом. Как же сюзерен приволок его сюда и что он сказал Матильде?

При воспоминании о вдовствующей принцессе стало стыдно. Странно, он всегда был рад видеть Матильду. Наверное, дело в том, что ему стало худо в ее доме. Последнее, что Робер помнил, были винные бутылки. Разумеется, пустые. Он напился, как сапожник, но ему казалось, что до кровати он все-таки дополз сам. Что же было дальше?

– Альдо, – Эпинэ сжал локоть приятеля, – что мы тут делаем?

– Тебя лечим, – Ракан говорил шепотом, – ты подхватил горную лихорадку, думали – все. Хорошо, Мэл… – принц осекся и указал глазами на Енниоля. – Дома расскажу.

– Не стоит откладывать важное и неотложное, – гоган явно слышал их разговор, – сейчас мы успокоим тела свои на скамьях и будем спрашивать и отвечать. Нужно многое понять, чтоб не оказаться среди огня без воды и среди волн бушующих без корабля.

Енниоль был серьезен, хотя гоганы вообще были серьезным народом. Так же, как и бириссцы, а вот кагеты, те все время смеялись, орали и ели, но смерть равно тянет лапы и к веселым, и к грустным…

– Пусть блистательные войдут в чертог беседы! Их ждет трудный разговор о смутных временах и дурных пророчествах.

Весьма кстати! Для полного счастья ему не хватало только дурных пророчеств. А это еще что такое?

Эпинэ с удивлением уставился на собственную руку, вернее, запястье, которое охватывало широкое плоское кольцо червонного золота. Неужели он умудрился обручиться?! Этого еще не хватало… Робер тронул браслет, роскошная вещь, но какая-то тревожная. И где герб и вензель той, кому он дал слово, если он, разумеется, его давал?

4

– Что может вспомнить блистательный? – Вопрос Енниоля не застал Иноходца врасплох лишь потому, что талигоец усиленно вспоминал то, что с ним было.

– Я пришел в дом Раканов. Моего сюзерена не было, меня встретила Матильда… Бабушка Первородного. У нее был боров… То есть барон Хогберд, но он ушел. Мы говорили о Кагете, потом пили, потом я, кажется, пошел спать.

– Блистательному кажется?

– Я был пьян, – признал Эпинэ, – очень пьян.

– Ты был болен, – встрял Альдо, – а не пьян. Я вернулся утром, ты бредил, а Матильда с двумя лекарями прыгали вокруг тебя и не знали, что делать. Когда тебе стало совсем худо, я вызвал достославного Енниоля, и он велел…

– Правнуки Кабиоховы не могут велеть внуку Его, – наставительно и даже с какой-то укоризной произнес гоган, – мы были рады оказать услугу Первородному и спасти друга Правнуков Кабиоховых.

– Что со мной было? – ничего умнее этого вопроса в голову Робера не пришло.

– Блистательного затянули к Серому Порогу, но кто и зачем – осталось скрытым. Сын моего отца просит рассказать обо всем, что нельзя назвать обычным.

– Мой конь не хотел идти в Агарис… И еще Клемент, – Робер повернулся к Альдо, – где он? Я оставил его в гостинице.

– У Матильды, – улыбнулся принц, – я его забрал. Его и твои вещи. Нам не сто?ит больше расставаться, Матильда тоже так думает.

– Он не хотел есть, – Эпинэ понимал, что несет чушь, – это на него не похоже. Откуда у меня этот браслет? Я… Я вернулся без него… Меня с кем-то сосватали?

– Это, – Альдо явно колебался, – это надела… девушка по приказу достославного Енниоля, там у тебя… Ну, отметина какая-то.

– На руке блистательного появился знак, который нужно скрыть. Ты не должен снимать то, что надела юная Мэллит. Это опасно.

Он носит браслет Мэллит! Пусть без имени и герба, пусть его надели, чтобы что-то там спрятать, какое это имеет значение?! По закону и чести Мэллит взяла с него клятву верности, даже если не знала об этом. Да, она никогда не станет его женой, но они все равно связаны навеки! Робер с нежностью коснулся червонного золота. Енниоль неправильно понял его жест и торопливо сказал:

– Если бы у сына моего отца был другой путь, я пошел бы им, но тропа была лишь одна.

– Я не сниму браслет, – твердо сказал Робер, – обещаю.