Ответный удар - Гарри Тертлдав Страница 42

— Морис, Бэзил, хватит.

Оба вытянулись по струнке, точно пара нашкодивших школьников.

Подполковник авиации Пиэри снова спрыгнул в окоп и принялся перебирать папки.

— Здорово! — вскричал он минуту спустя. — Мы не потеряли чертежи установки многочастотного радара на фюзеляж «Метеора». Гольдфарб вздохнул с облегчением, а Раундбуш проговорил:

— Мне пришлось их прихватить. Иначе Дэвид мне бы все кости переломал.

— Хе-хе, — проворчал Гольдфарб.

— Давайте соберем наше имущество и посмотрим, кто сможет нас временно приютить, — предложил Хиппл. — Теперь у нас некоторое время не будет собственного дома.

Самолеты поднимались в воздух и садились на поврежденные взлетные полосы весь остаток дня. К вечеру Гольдфарб и офицеры, работавшие над решением общей задачи, снова занялись делом. Они разместились в углу сборного металлического барака, принадлежавшего метеорологам. Впрочем, внутри все временные сооружения выглядели одинаково, и уже через несколько минут Гольдфарб забыл, что находится не там, где начал работать утром. Зазвонил телефон, трубку взял один из метеорологов и тут же протянул ее Хипплу.

— Вас, полковник.

— Спасибо. — Специалист по реактивным двигателям взял трубку и сказал: — Хиппл. — Он несколько минут слушал, а затем проговорил: — О, первый класс! Мы будем ждать с нетерпением. Говорите, завтра утром? Да, конечно, нас устроит. Большое спасибо, что позвонили. До свидания.

— Что случилось? — поинтересовался Пиэри.

— Все-таки в мире есть справедливость, Джулиан, — ответил Хиппл. — Один из истребителей, атаковавших нашу базу, сбит противовоздушными орудиями к северу от Лестера. Самолет не сгорел, упав на землю. Кроме того, он поврежден заметно меньше, чем в остальных случаях, когда удавалось нанести противнику ответный удар. Нам пришлют мотор и радар.

— Отлично! — вскричал Гольдфарб, голос которого потонул в радостных воплях его коллег и метеорологов.

— А что пилот? — спросил Бэзил Раундбуш и добавил: — Надеюсь, ничего хорошего.

— Мне сказали, что он воспользовался устройством, позволяющим креслу пилота покинуть самолет, но его захватили ребята из местной обороны, — ответил Хиппл. — Возможно, стоит сделать запрос, чтобы его отдали в наше распоряжение. Он мог бы рассказать нам много полезного про устройство их самолетов. Только сначала ему придется выучить английский.

— Я слышал, что ящеры с радостью выкладывают все свои тайны, их даже особенно заставлять не нужно, — заявил Раундбуш. — Тут они даже хуже, чем итальянцы. По-моему, это очень странно.

— Почему? — попался на наживку Морис Кеннан.

— Потому что сначала они притворяются крутыми парнями, естественно, — ухмыльнулся Раундбуш.

— Ты самый умный в Британии? — со стоном проворчал Кеннан. — Храни нас, Господи!

Гольдфарб улыбнулся и тоже застонал — Бэзил Раундбуш расстроился бы, если бы он никак не отреагировал. Дэвид был свидетелем подобных перепалок на радиолокационной станции в Дувре в самый разгар «Битвы за Англию», а потом, когда команда «Ланкастера» следила за показаниями экспериментально установленного на борту радара. В такой обстановке легче работается, меньше возникает трений и конфликтных ситуаций. Конечно, люди, вроде полковника Хиппла, в подобных успокоительных средствах не нуждаются, но большинство смертных не могут без них обходиться.

Они работали почти до девяти, стараясь наверстать упущенное во время налета. Им это не удалось; Гольдфарб главным образом занимался тем, что искал необходимые бумаги и не всегда их находил. Остальных больше интересовали двигатели, и потому, выбегая из лаборатории во время воздушного налета, они первым делом прихватили свою документацию, а папки Гольдфарба только в самый последний момент.

Когда Хиппл зевнул и встал со своей табуретки, это послужило для всех сигналом заканчивать работу. Уж если устал полковник, тогда и они могут не стыдиться того, что едва держатся на ногах. У Гольдфарба отчаянно болели спина и поясница.

Хиппл, человек незыблемых привычек, направился в столовую, а потом, скорее всего, спать — по крайней мере, так он обычно делал. Однако Гольдфарб уже был по уши сыт — в прямом и фигуральном смысле — едой, которую готовили на кухне военно-воздушной базы. Через некоторое время тушеное мясо (когда оно имелось), соевые колбаски, тушеные картофель и капуста, клецки, формой, размером и консистенцией напоминающие биллиардные шары, и тушеный чернослив перестают лезть в глотку.

Дэвид уселся на свой велосипед и поспешил в расположенный неподалеку Брантингторп. Его нисколько не удивило, когда он услышал у себя за спиной скрип плохо смазанной велосипедной цепи. Он отлично знал, что оглядываться в темноте не стоит — мгновенно перелетишь через руль. И потому только весело крикнул:

— Друг познается… — Бэзил Раундбуш радостно фыркнул и закончил:

— …в беде!

Уже через несколько минут они остановились перед «Другом в беде» — единственной пивной, имевшейся в Брантингторпе. Если бы на окраине деревушки не разместился аэродром военно-воздушных сил, пивная давно закрылась бы из-за отсутствия посетителей. А сейчас заведение процветало, равно как и соседняя лавка, торговавшая рыбой и чипсами. Впрочем, Гольдфарб там ничего не покупал, большие банки из-под жира в помойке вызывали у него серьезные сомнения. Он совсем не так ревностно, как его родители, придерживался законов своей веры, но знал, что не сможет есть чипсы, жареные в свином жире.

— Две пинты горького, — крикнул Раундбуш.

Официант налил пиво и поставил перед ними на стойку в обмен на серебряные монеты.

Раундбуш поднял кружку и провозгласил тост:

— За победу над ящерами!

Оба осушили кружки. Пиво, конечно, было не тем, что перед войной. Однако после второй или третьей пинты становилось все равно. Следуя древнему обычаю, Гольдфарб заказал две следующие порции.

— За то, чтобы завтра мы разобрались с тем, что нам привезут! — объявил он; прозвучало это не очень понятно, но выражаться яснее он не мог — они находились за территорией базы.

— Клянусь Господом, за это я выпью с огромным удовольствием! — сказал Раундбуш и выполнил свое обещание. — Чем больше мы узнаем про то, как они делают то, что они делают, тем больше у нас шансов им помешать.

Владелец пивной наклонился над полированной дубовой стойкой и прошептал:

— Ребята, у меня в задней комнате осталась половинка жареного каплуна. Если вас, конечно, это интересует…

Звон монет явился достойным ответом на его незаконченное предложение.

— Белое мясо или темное? — спросил Гольдфарб, когда принесли блюдо: будучи офицером, Раундбуш имел право выбирать первым.

— Грудки мне нравятся больше, чем ножки, — ответил Раундбуш, а потом после короткой паузы добавил: — И белое мясо.