Господин Зима - Терри Пратчетт Страница 42

— А теперь ещё и это, — слабым голосом сказала Тиффани.

Но Фиглей с Горацием и след простыл.

За спиной Тиффани послышался смешок, негромкий и глубокий, словно кто-то хохотнул себе под нос, причём, если вслушаться, можно решить, что над непристойной шуткой.

— Эти дьяволята драпают так, что не уследишь, а? — сказала нянюшка Ягг, вразвалочку входя в комнату. — А теперь, Тифф, повернись-ка, только медленно, сядь на кровать и подними ноги, чтобы не касались пола. Справишься?

— Конечно, госпожа Ягг, — сказала Тиффани. — Простите, что так вышло…

— Да пустяки, половицей больше, половицей меньше! — махнула рукой нянюшка. — Меня куда больше волнует Эсме Ветровоск. Она ведь говорила, что так будет. И вот она оказалась права, а мисс Тик — нет. Теперь с Эсме никакого сладу не станет. Так задерёт нос, что того гляди по воздуху ходить начнёт!

Плиииимм! — ещё одна половица подскочила и застыла над полом.

— А вот тебе, барышня, научиться ходить по воздуху не помешало бы, — добавила матушка. — Подожди-ка тут, я сей момент вернусь!

Момент длился двадцать семь секунд, а потом нянюшка и правда вернулась. В руках у неё были пронзительно-розовые тапочки с пушистыми кроличьими мордочками.

— Мои любимые — ну, не считая самых любимых, конечно, — сказала она, а в это время у неё за спиной ещё одна половица сделала «Шпыньк!» и выстрелила четырьмя длиннющими гвоздями в дальнюю стену.

Те половицы, что подскочили первыми, уже выпустили множество отростков, похожих на листья. Да, это определённо были листочки, пусть даже совсем тоненькие и слабые.

— Это из-за меня? — спросила Тиффани.

— Лучше уж Эсме тебе сама всё расскажет. — Нянюшка помогла ей обуться. — Это, сударыня, у тебя приключился тяжёлый случай пед фекундис*.

Где-то на самом дне памяти Тиффани Обижулити Хлопстел, Д-р Маг. Фил., маг-р ОЧКВТР, Непревзойдённый Профессор Магических Наук, перевернулся на другой бок и, прежде чем снова уснуть, любезно подсказал перевод.

— Ноги, несущие плодородие? — сказала Тиффани.

— А ты умница! Правда, скажу я тебе, от полов своих я ничего такого не ожидала. Но если подумать, ничего удивительного, они ведь деревянные, вот и пытаются прорасти.

— Госпожа Ягг!

— Да?

— Простите, я не понимаю ни слова из того, о чём вы говорите! — взмолилась Тиффани. — Я всегда очень тщательно мою ноги! И мне кажется, я гигантский айсберг!

Нянюшка Ягг посмотрела на неё с участием. Тиффани уставилась в тёмные глаза, в которых плясали искорки. «Не пытайся обмануть её или что-то утаить, — посоветовал Дальний Умысел. — Все говорят, они с матушкой Ветровоск дружат ещё с юности. А значит, хоть лицо у неё и мягкое, с добрыми морщинками, но характер — стальной».

— Внизу уже согрелся чайник, — сказала нянюшка. — Давай спустимся, и ты мне всё расскажешь, хорошо?

Тиффани посмотрела слово «потаскуха» в «Неурезанном словаре» и прочла, что это означает «доступная женщина», а также «особа лёгкого поведения». Из всего этого она сделала вывод, что госпожа Гита Ягг, больше известная как нянюшка, очень уважаемая дама. Ведь вести себя со всеми легко и непринуждённо дано не каждому — чем выше происхождение, тем проще это даётся. И если она при этом остаётся доступной, то есть не задирает нос и каждый может запросто к ней обратиться со своей бедой, это очень благородно с её стороны.

Тиффани подозревала, что госпожа Вероломна имела в виду что-то другое, но с логикой ведь не поспоришь.

Во всяком случае, слушать нянюшка умела, как никто другой. Она как будто вся превратилась в одно большое ухо, и Тиффани сама не заметила, как выложила ей всё. Вообще всё. Нянюшка сидела за столом напротив неё, попыхивая трубочкой с резьбой в виде ёжика. Время от времени она спрашивала что-нибудь вроде: «А почему так?» или «И что было потом?» — и Тиффани продолжала рассказ. Нянюшкина добродушная улыбочка могла вытянуть из человека такое, о чём он и не подозревал, что знает.

Пока они беседовали, Дальний Умысел Тиффани краем её глаза изучил комнату нянюшки.

Комната была очень яркая и чистая, и повсюду в ней красовались безделушки, дешёвые и жизнерадостные, с надписями вроде «Лучшей маме на свете». А на тех местах, которые не были заняты безделушками, стояли и висели портреты младенцев, детей и семейств.

Раньше Тиффани думала, что только богатые или родовитые люди живут в таких роскошных домах.

Тут были масляные лампы! На крючке возле уборной висела самая настоящая ванна! А в доме, то есть вот прямо в доме, была водяная колонка! Но нянюшка ходила среди всех этих богатств вразвалочку в линялом и потрёпанном чёрном платье, ни капельки не роскошном.

В самом лучшем кресле комнаты с безделушками возлежал огромный серый котище, не сводя с Тиффани единственного глаза. В глазу тлело абсолютное зло. Нянюшка представила его словами: «Это Грибо, не обращай на него внимания, он просто старый жирный увалень», что Тиффани про себя перевела как: «Не подходи к нему, а не то располосует тебе ногу когтями».

Тиффани говорила и говорила. Ни с кем ещё ей не доводилось так поговорить. «Должно быть, это какая-то магия», — решил Дальний Умысел. Каждая ведьма быстро учится управлять другими с помощью голоса, но нянюшка Ягг предпочитала вслушиваться в людей.

— А этот самый Роланд, который тебе не парень, — сказала она, когда Тиффани умолкла ненадолго, чтобы перевести дыхание. — Ты как, не думала за него замуж выйти?

«Только не ври», — настойчиво посоветовал Дальний Умысел.

— Я… ну, такие вещи вроде как по собственной воле в голову приходят, стоит отвлечься, да? — сказала Тиффани. — То есть не то чтобы я нарочно об этом думала. И вообще, все остальные парни, когда видят меня, сразу начинают таращиться на свои дурацкие ноги! Петулия говорит, это из-за шляпы.

— Ну, снять шляпу, конечно, тоже помогает, — откликнулась нянюшка. — Но в мои молодые годы лучше помогали платья с глубоким вырезом, знаешь ли. Парни сразу перестают таращиться на свои дурацкие ноги, помяни моё слово.

Тиффани поймала взгляд маленьких чёрных глаз нянюшки Ягг и прыснула со смеху. Нянюшка ответила ей широкой улыбкой, которую следовало бы запереть под замок, чтобы она ненароком не оскорбила чью-нибудь нравственность, и у Тиффани почему-то отлегло от сердца. Как будто она прошла испытание.

— Хотя, боюсь, с Зимовеем этот номер не пройдёт, — сказала нянюшка, и в комнате снова сгустились тучи.

— Снежинки мне даже нравились, — вздохнула Тиффани. — Но айсберг — это, по-моему, уже чересчур.

— Хвост перед девушкой распустил… — заметила нянюшка, попыхивая трубкой с изображением ёжика. — Все они одинаковы…

— Но ведь он может кого-нибудь убить!

— Он — зима. А зима убивает. Но по-моему, он малость растерялся, ему ж отродясь не случалось в людей влюбляться.